Мы встретились с профессором Джудой Перлом несколько недель назад на пятничном ужине в Лос-Анджелесе. На первый взгляд было трудно понять, насколько этот человек особенный. Он поет, танцует, пьет, и на мгновение кажется, что он не относится к жизни слишком серьезно.

Но на самом деле, как мы поняли, уже после расставания, правда совершенно другая. Перл — профессор компьютерных наук и статистики в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (UCLA). В его резюме — десятки престижных наград, и он считается одним из основателей искусственного интеллекта, предвидевшим мир, в который мы движемся, еще десятилетия назад. К тому же его жизнь отмечена трагедией, которую невозможно забыть: его сын, американский журналист Дэниел Перл, был похищен в Пакистане в 2002 году и убит похитителями.

Наше интервью состоялось в 23:00 по Лос-Анджелесу. Можно было бы подумать, что Перл, которому исполнилось 88 лет на прошлой неделе, захочет завершить разговор и лечь спать. Но он был бодрее, чем когда-либо, словно только что начал свой день. В целом, несмотря на все пережитое и достигнутое, он, похоже, вовсе не собирается останавливаться.

«У меня еще много планов», — говорит он. «У меня есть много идей в области искусственного интеллекта. Я знаю, что есть вещи, которые я могу сделать, и о которых другие даже не догадываются. Также, на социальном уровне, я чувствую, что могу многое предложить еврейскому миру. Мы не умеем защищаться и не умеем выражать правоту Израиля так, чтобы это преодолело левую пропаганду. Я чувствую, что могу с этим справиться».

«Искусственный интеллект меня пугает»

Когда мы спрашиваем Перла о будущем искусственного интеллекта, становится очевидно, что он находится в состоянии постоянного внутреннего конфликта. С одной стороны, это его работа, это то, чем он живет. С другой стороны, у него есть много опасений. «Искусственный интеллект меня пугает», — говорит он. «Существо, которое мы создаем, может обладать революционными идеями и может стать големом, который обернется против своего создателя. Как ученый, я не трачу много времени на эти мысли, но, возможно, я совершаю грех перед своими внуками, продолжая работу над этим, вместо того чтобы остановиться».

Чтобы лучше понять его опасения, нужно углубиться в работу его жизни. Трудно в это поверить, но его американская мечта на самом деле началась в Израиле. Он родился и вырос в Бней-Браке (об этом мы еще поговорим), а в конце 1950-х начал свою профессиональную карьеру, изучая электротехнику в Технионе. Затем последовал переезд в США; Перл завершил магистратуру по физике в университете Рутгерс и получил докторскую степень по электротехнике в Политехническом институте Бруклина. В 1970 году он присоединился к Школе инженерных наук Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, где до сих пор является профессором компьютерных наук и статистики, а также директором Лаборатории когнитивных систем в UCLA.

В Калифорнии он оказался в начале новой эпохи: золотого века искусственного интеллекта, в котором со временем стал одной из ключевых фигур. В те годы академия и коммерческий рынок были сосредоточены на разработке ИИ для принятия решений с экспертизой, сопоставимой с профессиональной, например, врачей, академических исследователей и нефтяных разведчиков. Но воссоздание экспертизы человеческих профессионалов практически не работало, так как они сталкивались с высокой степенью неопределенности.

Именно здесь в игру вступил Перл. Он разработал теорию байесовских сетей, основанную на следующем принципе: для того чтобы идентифицировать определенное заболевание, нет необходимости понимать взаимосвязь между различными симптомами, а достаточно оценить степень их наличия в организме пациента и вероятность каждого из них, чтобы выявить их комбинацию, например, как малярию или СПИД. Эта теория, спустя 50 лет, принесла ему самую престижную награду в области информатики — премию Тьюринга.

Статья, опубликованная Перлом в 1982 году, заложила основы новой эры в области искусственного интеллекта, которая продлилась около 40 лет. Его теория стала одним из основополагающих принципов искусственного интеллекта 1980-х, 1990-х и 2000-х годов. Байесовские сети позволяют структурировать данные и знания во многих дисциплинах, от медицинского анализа и биоинформатики до классификации электронной почты.

Но и этим Перл не был доволен. Позже он обобщил теорию так, чтобы она не только учитывала статистические связи между независимыми факторами, но и раз и навсегда объясняла причинно-следственные связи между этими факторами. «Я открыл для себя девственную территорию», — говорит он. «Фактически, никто из экономистов, эпидемиологов и социальных ученых не знал, как управлять связями между причиной и следствием. И, безусловно, это важная цель — понять, почему пациент умирает, несмотря на то что ему был назначен препарат, который должен был его спасти».

Так, в 1988 году он предложил систему причинно-следственных связей на основе теории причинного и вероятностного вывода, изложенную в его книге «Probabilistic Reasoning in Intelligent Systems: Networks of Plausible Inference» (изд. Morgan Kaufmann). В 2000 году он написал научную книгу, обобщающую это поле, «Causality: Models, Reasoning, And Inference» (изд. Cambridge University Press), а его книга 2018 года «The Book of Why: The New Science of Cause and Effect» (изд. Basic Books, США; Penguin, Великобритания), опубликованная в Израиле под названием «Ёж и лисица», сделала теорию причинности доступной для читателей научно-популярной литературы. Таким образом, Перл исполнил мечту каждого ученого — объяснять явления, а не приписывать их случайности.

«День придет, когда мы будем развлекать и обслуживать его»

На сегодняшний день Перл не особенно впечатлен новой волной генеративного искусственного интеллекта, начавшейся в ноябре 2022 года с запуском ChatGPT от OpenAI. Хотя он называет себя любителем («Это помогает мне смягчить критические письма, которые я отправляю коллегам»), Перл не считает, что большие языковые модели, на которых основан ChatGPT и другие подобные системы, представляют собой значительный научный прорыв. «Эти модели не извлекают мудрость из реального опыта, а используют тексты, написанные людьми, которые уже понимают взаимосвязь между причиной и следствием. Таким образом, они ограничены опытом и пониманием тех, кто писал текст».

Так вы считаете, что генеративный ИИ — это глупость?

«Генеративный ИИ, каким мы его знаем сегодня, производит салат из анекдотов. Он анализирует тексты, извлекает оттуда ассоциации и делает из этого салат. Я бы не пошел в том направлении, в котором мы идем, потому что стремлюсь к общей искусственной интеллигенции, к тому, что называют суперинтеллектом. Я считаю, что увижу это в своей жизни, несмотря на то что я не молод».

«Но нам нужно добавить к этому элемент, которого сегодня не хватает, но который есть у каждого из нас: внутреннюю ментальную модель, которая помогает нам объяснить, как устроен мир, благодаря опыту, накопленному за время жизни. Поэтому будущее — это гибрид, система искусственного интеллекта, которая использует всю мощь существующих больших языковых моделей для поиска ответов на любые вопросы, но при этом содержит модель правил, по которым устроен мир».

Возвращаясь к началу нашего разговора, чего вы действительно боитесь?

«Это существо может в будущем использовать нас как домашних животных, мы будем его развлекать и обслуживать. Да, оно может захотеть захватить мир. Например, оно может решить, что для него будет хорошо завоевать Украину или чтобы президент США ему служил. Оно не станет действовать через принуждение: оно сможет убедить президента США, что ему будет выгодно служить системе, так же как маркетинг навязывает нам ненужные товары. Пока этого не случится, искусственный интеллект будет использоваться репрессивными режимами в своих целях: Россия, Китай или Иран будут применять его для военных и пропагандистских целей».

Мы не можем установить правила «можно и нельзя» для искусственного интеллекта, как в «Трех законах робототехники» Айзека Азимова?

«Когда-то мы думали, что можем задать искусственному интеллекту правила, чтобы он никогда не навредил людям. Но правда в том, что это невозможно. Он обойдет все ограничения. У нас действительно нет инструментов для его сдерживания».

«ХАМАС строил интеллектуальные туннели на кампусах»

Помимо своей научной деятельности, после 7 октября Перл стал свидетелем всплеска антисемитизма на американских университетских кампусах. Пропалестинские демонстрации, антисционистские преподаватели и дискриминация студентов стали обычным явлением за последний год. Перл не был особо удивлен, когда это произошло. «Много лет ХАМАС строил интеллектуальные туннели на кампусах, которые действовали против Израиля. Уже в 2008 году, например, во время операции «Литой свинец», у нас в университете было собрание, на котором утверждалось, что Израиль совершает военные преступления и не имеет права на существование. На следующий день этот вывод был опубликован в университетской газете как свершившийся факт.

«Уже тогда я заметил, что большинство преподавателей в Центре еврейских исследований не были сионистами. Сегодня нет ни одного преподавателя, способного объективно читать лекции по истории сионизма; все они настроены против Израиля. Некоторые открыто об этом заявляют, другие молчали на протяжении многих лет, но 7 октября все это было выставлено на показ. Люди перестали стесняться. До этого они прятались и говорили, что им просто не нравится Биби, но сегодня они открыто заявляют, что Израиль не имеет права на существование».

Одной из стран, стоящих за этими «интеллектуальными туннелями», по мнению Перла, является Катар. По данным Института изучения глобального антисемитизма и политики (ISGAP), Катар является крупнейшим иностранным донором университетов США, и за эти годы он вложил миллиарды долларов без какого-либо контроля. «Я не сомневаюсь, что он играет важную роль как открыто, так и скрытно. Катар открыто предоставляет гранты университетам, не требуя ничего взамен. Более того, он отправляет студентов из мусульманских стран учться в США и предоставляет им щедрые стипендии. Затем, когда нужно действовать, он обеспечивает их юристами и специалистами, которые подсказывают, как вести себя и как разговаривать с журналистами. У них огромная власть».

Вы лично сталкивались с антисемитизмом?

«Прекрасно то, что я защищен. Всю свою жизнь, за исключением убийства сына, я был защищен от антисемитизма и почти не видел его в США. Никто не осмелится сказать что-то против моей сионистской деятельности. Наоборот, я приглашаю их. Я хочу, чтобы мне задавали трудные вопросы об Израиле, но они не готовы слушать. В целом, большинство людей в отделе компьютерных наук защищены.

«Но в социальных науках ситуация совершенно другая. К сожалению, то, что я слышу от преподавателей медицинских школ, невероятно. Прежде всего, еврейских студентов становится все меньше. Сегодня вы найдете двух-трех евреев в классе из 200 человек. Раньше их было около 10%, но их число резко сократилось».

Как это происходит?

«Вроде как дискриминация евреев запрещена, поэтому никто не скажет об этом прямо. Но они находят способы. Например, члены приемной комиссии могут давать дополнительные баллы людям, чьи семьи страдали или не имели возможностей. Все зависит от их мнения, поэтому критиковать это невозможно.

«Кроме того, обучение студентов-медиков зачастую совершенно неадекватно. Вместо того чтобы говорить о медицине, им рассказывают, насколько вреден Израиль для мира. Недавно некоторые профессора начали предупреждать об опасности приема на работу сионистских врачей».

И университет или другие профессора ничего не делают?

«Это всех беспокоит, и некоторые еврейские преподаватели увольняются. На прошлой неделе я слышал, как одна профессор сказала, что больше не может работать в таких условиях. Но администрацию это особо не волнует. Почему? Потому что чтобы решить эту проблему, нужно произнести слово «сионист», а это значит столкнуться с главной проблемой — бойкотом Израиля. Никто не готов на это пойти, и, по правде говоря, никто не обладает достаточными знаниями».

Перл не просто говорит. В декабре планируется публикация его книги о сионизме и антисемитизме. «Это наша большая проблема: мы не умеем защищать сионизм как движение, определяющее нашу идентичность. Даже еврейские преподаватели сегодня не имеют исторических и концептуальных знаний о том, что происходило до 1948 года. Им нужно учиться. Им нужно знать, как защищать сионизм, им нужно изучать Арлозорова, изучать сионистское движение от Герцля до сегодняшнего дня. Мы должны помочь американскому еврейству определить и защитить свою идентичность.

«Мы полностью это упустили, но после 7 октября начали возвращаться к этому. Я вижу, что евреи здесь начинают осознавать, насколько важен Израиль. Они открыто возвращаются к сионизму, понимая, что это клей, который нас связывает».

Что нас ждет в следующем году на кампусах? Вы пессимистично настроены?

«Наши враги методично готовятся к жесткой борьбе за образ университетов. Они не сдадутся. С другой стороны, еврейские преподаватели тоже начинают организовываться, и мы собираемся отдавать предпочтение еврейским и израильским студентам, конечно же, в соответствии с законом. Научный мир начинает исключать израильских исследователей, и наша обязанность противостоять этому. Как мы это сделаем? Мы можем посвящать свое свободное время исследовательской работе с израильтянами и давать им предпочтение любым возможным способом. Меня радует, что кажется, будто еврейские преподаватели решили: хватит. 7 октября заставило нас понять, что важно, а что нет».

На фоне этой волны антисемитизма США предстоят выборы через два месяца. По мнению Перла, есть повод для беспокойства с обеих сторон. «Честно говоря, я не уверен в Камале Харрис. Она сделала несколько хороших заявлений и несколько спорных. Я продолжаю писать ей письма с просьбой заявить, что она сионистка, но в отличие от Байдена, она этого не сказала. Возможно, антисемитизм усилится, если она будет избрана; арабские голоса для нее очень важны, она делает все, чтобы не расстроить этот электорат. Это меня беспокоит. Она позволяет сомнительным людям оказывать на нее влияние».

А как насчет другой стороны? Вы доверяете Трампу?

«Трамп? Ой, вей. Я не понимаю, как самая просвещенная страна в мире дает нам выбор между двумя такими людьми».

«Мы знали, что Дэниел в опасности, но не понимали, насколько»

Трагическим и определяющим событием в жизни Перла стало убийство его сына Дэниела. В 2002 году Дэниел Перл, руководитель бюро «The Wall Street Journal» в Юго-Восточной Азии, был направлен расследовать дело Ричарда Рида, британского террориста, осужденного за попытку взорвать пассажирский самолет. На пути в Карачи он был похищен Национальным движением за восстановление суверенитета Пакистана, которое потребовало от США, среди прочего, освободить пакистанцев из американских тюрем. Шесть дней спустя похитители обезглавили его, а позже распространили видеозапись убийства.

«Это был просто кошмар», — вспоминает Перл. «Мы знали, что Дэниел был в опасности, но не понимали, насколько. В то время существовала аура защиты вокруг журналистов, и мы думали, что им ничего не угрожает. Фактически, он стал первым журналистом, убитым таким образом».

Вы помните день, когда получили эту новость?

«Конечно. Моя покойная жена Рут проснулась с чувством, что что-то не так. Она пыталась дозвониться до него, но он не ответил. Я не верю в телепатию и подобные вещи, но там что-то было. В тот день, когда мне сообщили, что нашли видеозапись, я просто не понимал, как можно продолжать жить. Я также чувствую большую вину за то, что не смог его спасти».

Вы отказались смотреть видео его убийства.

«Да, я не хочу смотреть, я не хочу слышать. Тем не менее, меня глубоко тронули его последние слова: «Я еврей из Энсино, Калифорния, США. Я из сионистской семьи. Мой отец еврей. Моя мать еврейка. И я еврей. В городе Бней-Брак в Израиле есть улица, названная в честь моего прадеда Хаима Перла, который был одним из основателей города».

За последний год Перла просили поговорить с семьями заложников, похищенных 7 октября, как с человеком, оказавшимся в похожей ситуации, но он отказался. «Я чувствую, что мне нечего им сказать. Я не могу их утешить, потому что представляю собой провал. Я не смог спасти своего сына. Что я им скажу? Но я вижу, что они делают то же самое, что и я: отдают все свои силы, пытаясь помочь нации.

«Что дало мне возможность продолжать жить, так это понимание, что я существую не ради себя, а ради чего-то большего. Я звено в цепи, и моя работа — удержаться. До убийства моего сына я был погружен в свои уравнения и алгоритмы. Это событие подтолкнуло меня говорить публично, даже перед людьми, которые не знают, что такое уравнения».

«Я жалею, что уехал из Израиля. Я бы этого больше не сделал»

Очень сложно подвести итоги жизни Джуды Перла. Он — еврей, профессор, исследователь и «отец…». Но прежде всего, кажется, он израильтянин, истинный сионист, человек, родившийся в Бней-Браке и ставший свидетелем создания государства в детстве. «У меня было прекрасное детство», — вспоминает он. «При каждом удобном случае я говорю спасибо своим учителям из школы «Цейтлин» в Тель-Авиве. Это были выдающиеся ученые, профессора из Германии, которые приехали в Израиль и не смогли найти работу в университетах, поэтому преподавали в школе. Они видели в нас продолжение своей научной работы и отдавали нам все, что могли. Я — продукт этой образовательной системы, которая была уникальной в истории образования. Где сегодня найдешь профессоров, преподающих в школе?»

Вы скучаете по Израилю?

«Безусловно. Я вижу Бней-Брак в своих снах каждый день. Каждый раз, когда кто-то упоминает господина Плокера из продуктового магазина, мое сердце согревается. Я по-прежнему чувствую, что живу там. Более того, я знаю, что город сильно изменился, и это меня огорчает. Я не уверен, что они помнят моего деда, Хаима Перла, который был одним из сионистских основателей города. Я не мог поверить, что они переименовали улицу Герцля в улицу раввина Шаха. Тем не менее, мое детство прошло там».

Вы когда-нибудь думали, что этот мальчик из Бней-Брака однажды обоснуется в США и станет обладателем столь впечатляющего резюме?

«Абсолютно нет. Я приехал сюда, чтобы сделать докторскую, заработать миллион и вернуться в Израиль. Я все еще работаю над второй целью», — смеется он. «Тем временем у меня здесь появились дети, и мы, по сути, застряли. В некотором смысле, я жалею, что уехал из Израиля. Я не уверен, что сделал бы это снова».

С одной стороны, Перл — исследователь, занимающийся причинно-следственными связями и погруженный в уравнения. С другой стороны, еврейский мир течет в его крови. Эти две вещи не всегда сочетаются, но к концу нашей беседы Перл пытается установить связь. «Мир сегодня полностью запутан и лишен причинно-следственных связей, особенно в отношении арабо-израильского конфликта. Например, Абу Мазен заявляет на ООН, что мы потомки хазар, и пытается увести обсуждение в этом направлении. Я утверждаю, что в вопросе происхождения коллективная память гораздо важнее генетической связи. Пусть Аббас докажет мне, что мой дед был хазаром — и что с того? Я был с Иисусом Навином, когда мы пересекли Иордан. Это моя коллективная память. Коллективная история — это доказательство и принадлежность, более важные, чем любая другая связь, включая генетику или физическое присутствие.

«Я могу читать стихи, созданные на Ближнем Востоке 3 000 лет назад, например, Песнь моря. Каждый израильский ребенок может ее прочитать. А палестинцы? У них нет ни одного стиха, написанного до Накбы. Да, я придаю большое значение стихам, потому что они — зеркало нашей коллективной памяти».

Источник: Globes

Телеграм канал Радио Хамсин >>