Наследный принц Реза Пехлеви, сын последнего шаха Ирана и наследник Павлиньего трона, не был дома уже 45 лет, как и его супруга Ясмин.
Сэмюэл Корум для NY Post
Их три дочери, выросшие в пригороде Вашингтона, округ Колумбия, никогда не посещали родину своих предков. Сейчас ему 63. Пехлеви покинул Иран в 17 лет, чтобы поступить в военное училище в Соединённых Штатах, как раз перед тем, как его отец, больной раком Мохаммад Реза Пехлеви, отрёкся от престола 16 января 1979 года.
Отставка шаха оставила после себя вакуум лидерства, который заполнил Рухолла Хомейни, что стало катализатором трансформации Ирана в консервативную теократию, отделённую от западного мира, которую мы знаем сегодня. С тех пор Пехлеви, изучавший философию ненасилия Мартина Лютера Кинга-младшего и Махатмы Ганди, оставался сосредоточенным на одной цели: разжечь революцию, которая заменит жестокий режим, ныне правящий Ираном, светской демократией, выбранной иранцами и для них же.
«Исламский режим является коренной причиной проблем, которые мы наблюдаем в регионе, будь то терроризм, радикализм или угроза распространения ядерного оружия», — недавно заявил Пехлеви в интервью для The Post. «В ДНК аятолл заложена враждебность к модернизации и прогрессу. Посмотрите, чем сегодня является Дубай, и сравните это с тем, что было 40 лет назад», — продолжает он. «Вместо того чтобы стать следующей Японией, Иран превратился в следующую Северную Корею».
Эти слова Пехлеви прозвучали через несколько месяцев после начала войны Хамаса с Израилем — конфликта, уходящего корнями в стремление Тегерана экспортировать экстремизм за пределы своих границ.
Поддержка муллами Хамаса и Палестинского исламского джихада широко документирована, а недавние сообщения указывают на то, что Иран также занимается контрабандой оружия на Западный берег, способствуя дальнейшим волнениям в Израиле. Такие амбиции, наряду с растущей близостью Ирана к России и Китаю, помогают объяснить убеждение Пехлеви в том, что западные правительства должны прекратить бесполезную дипломатию с Исламской Республикой и сосредоточиться на непосредственном расширении прав и возможностей для иранцев.
«Иранский народ является истинным агентом изменений», — заявил он. «Мы должны инвестировать в них, а не отдавать режиму больше денег, чтобы тот продолжал финансировать своих марионеток. Когда США проявляют слабость во внешней политике, Тегеран находит смелость сеять хаос как внутри страны, так и за её пределами,» – продолжает Пехлеви.
Согласно данным Национального союза за демократию в Иране, количество казней в Иране, военные расходы режима и продвижение ядерного оружия значительно возросли, поскольку администрации при Обаме и Байдене склонялись к умиротворению режима, вместо того чтобы бросать ему вызов.
«Идея взаимодействия с режимом через переговоры и дипломатию основана на ложных ожиданиях изменения поведения», — сказал Пехлеви, добавив, что нападение ХАМАС на Израиль произошло отчасти из-за того, что Тегеран был воодушевлён слабостью Вашингтона, например, тайной сделкой Байдена в прошлом году о переводе Ирану 6 миллиардов долларов в обмен на пятерых американских заключённых.
Сторонники Пехлеви, включая секуляристов, конституционных монархистов и либеральных демократов, возвышают его как человека, который должен был стать шахом.
Для них он — усердный государственный деятель, который в прошлом году представлял демократические устремления иранского народа во время официальных визитов в Европейский парламент в Страсбурге, на Мюнхенскую конференцию по безопасности и в Израиль.
Хотя Израиль и Иран продолжают быть вовлечены в теневую войну, которая всё ближе подходит к грани ядерного конфликта — особенно после того, как в начале апреля в результате израильской атаки на Дамаск были убиты высокопоставленные иранские военные командиры — Пехлеви видит немыслимое: Соглашения между Израилем и Ираном после падения правления аятолл.
Хотя это пока что всего лишь мечта, они могли бы быть построены на основе существующих соглашений Авраама между Израилем и государствами Персидского залива, а также на десятилетиях тесного торгового и военного партнерства, которыми обе страны пользовались до революции.
Пехлеви представляет себе создание межправительственного альянса, подобного НАТО, который будет способствовать миру, а не войне.
«Представьте себе регион, где Иран, Израиль, Саудовская Аравия и ОАЭ перераспределяют средства, выделенные на оборону и безопасность, в пользу образования и здравоохранения», — объясняет он.
Вместо того чтобы стремиться к стабильности, внешняя политика Тегерана способствовала региональной нестабильности.
Похищение ХАМАСом 7 октября 253 мирных жителей, в основном израильтян, было основано на стратегии, разработанной в Тегеране, лидеры которого впервые применили дипломатию плена во время 444-дневного кризиса с заложниками в посольстве США в 1979 году.
С тех пор Исламская Республика использовала захват заложников как эффективную стратегию, чтобы заставить США и их союзников идти на обмен пленными и предоставление финансовых компенсаций.
«Когда вы вознаграждаете за захват заложников, выплачивая выкуп, чего еще можно ожидать? Еще больше заложников», — говорит Пехлеви.
Октябрьские теракты ХАМАСа были направлены также на то, чтобы “подорвать” импульс к заключению знакового мирного соглашения между Израилем и Саудовской Аравией, которое было посредничеством США. Такой суннитско-израильский союз мог бы угрожать региональным амбициям Ирана с шиитским большинством, особенно после того как США предложили Эр-Рияду передовое вооружение и военные технологии в обмен на признание Иерусалима.
Как объясняет Пехлеви, его комплексный план по свержению Исламской Республики включает несколько этапов: во-первых, оказать «максимальное давление» на режим через ужесточение санкций против высокопоставленных правительственных и военных лиц, а также через официальное признание Корпуса стражей исламской революции (КСИР) террористической организацией Великобританией и ЕС. Затем — обеспечить «максимальную поддержку» иранскому народу, который в последние годы предпринял несколько попыток свергнуть Исламскую Республику, включая массовые протесты в 2009 году против переизбрания Махмуда Ахмадинежада.
Затем, в 2017-2019 годах, отчаявшиеся иранцы вышли на протесты против нехватки воды, экономических трудностей и политических репрессий. Однако ни одно движение не представляло такой экзистенциальной угрозы для Исламской Республики, как восстание в сентябре 2022 года, вызванное смертью Махсы Амини после её ареста за неправильное ношение хиджаба.
Несмотря на то что это движение привлекло внимание мировой общественности, оно затухло всего через несколько месяцев, не оказав значительного влияния на режим. Оппозиционное руководство в иранской диаспоре распалось за границей, в то время как иранские силы безопасности провели жестокую кампанию арестов и казней внутри страны.
Было убито более 537 протестующих, и арестовано не менее 20 000 человек. Репрессии продолжились и в 2023 году, когда по всему Ирану было казнено 853 человека, что стало самым высоким показателем с 2015 года.
Такие тревожные цифры, хотя и являются серьёзным предупреждением, по большей части остаются незамеченными.
«Делам иранского народа средства массовой информации уделяют меньше внимания, чем другим конфликтам», — сказал Пехлеви, имея в виду израильско-палестинский конфликт и войну в Украине. Он указывает, что частичная проблема заключается в подходе Белого дома, где «администрация Байдена [пренебрегает] принятием конкретных мер по поддержке иранского народа, который участвует в битве Давида против Голиафа». По его словам, «Голиаф ежегодно тратит сотни миллионов долларов на пиар, в то же время ограничивая доступ в интернет своим людям для общения между собой и с внешним миром».
Тем не менее, Пехлеви не пугает это, поскольку в Иране сохраняется революционный пыл.
Парламентские выборы в марте этого года стали проверкой долгосрочной легитимности режима, поскольку явка избирателей упала до исторического минимума. «Нам не нужно, чтобы иностранные страны вмешивались, чтобы свергнуть режим», — сказал Пехлеви. «Иранцы требуют перемен и каждый день расплачиваются за это своей жизнью».
Относительно того, какую роль он мог бы сыграть в Иране после падения теократии, Пехлеви остаётся неопределённым. «Я не претендую на какую-либо должность», — заметил он. «Моей конечной целью является тот день, когда иранцы смогут свободно голосовать на выборах и участвовать в референдуме, чтобы самостоятельно решать свою судьбу».
Тем временем Пехлеви полагается на свой скромный секретариат, или “кабинет” в изгнании, состоящий из нескольких близких политических советников и консультантов по средствам массовой информации, которые организовывают его график и сопровождают его на публичных выступлениях.
У Пехлеви, безусловно, есть свои критики. Как сын последнего авторитарного монарха Ирана, свергнутого в результате кровавой революции, многие считают его лишённым серьёзного влияния.
Как отметил Томас Джуно, доцент Высшей школы общественных и международных отношений Университета Оттовы на платформе X, окружение Пехлеви состоит из «близких советников, которые являются токсичными и крайне правыми личностями, серьёзно подрывающими дело оппозиции в изгнании (и таким образом оказывающими помощь Исламской Республике)».
Алиреза Надер, иранский ученый и бывший политический аналитик компании Rand, добавил: «Вокруг Резы Пехлеви создался культ личности, изображающий его как человека, которым он не является и никогда не сможет быть».
«По версии этого культа, только Пехлеви может спасти Иран от Исламской Республики. Никакая другая политическая фигура не играет роли, и любой, кто осмеливается бросить вызов или критиковать Пехлеви, тут же получает ярлык предателя», — поясняет Надер. Тем не менее, несмотря на широкую поддержку за рубежом, ни один оппозиционный деятель не смог приблизиться к уровню поддержки, которой пользуется Пехлеви среди иранцев как внутри страны, так и за её пределами.
Недавний опрос, проведенный Институтом эмпирических исследований и прогнозирования, показал, что 79,9% иранцев предпочли бы Пехлеви нынешним правителям или другим оппозиционным кандидатам. Также в Иране наблюдается тенденция к секуляризации страны: согласно утечке правительственного опроса в персидскую службу BBC, поддержка разделения религии и государства выросла с 31% в 2015 году до 74% на сегодняшний день.
Саид Гассеминежад, старший советник по Ирану в Фонде защиты демократий, отмечает, что ключевым фактором популярности Пехлеви является его последовательное видение светского и демократического Ирана, соответствующее националистическим настроениям, которые уже растут в стране. «Единственная альтернатива радикальному исламизму Исламской Республики, способная мобилизовать массы, — это национализм», — сказал Гассеминежад. «Все три волны массовых протестов за последние шесть лет были сильно националистически окрашены. Наследный принц, благодаря своему положению, имени и происхождению, естественно, воспринимается как лидер возвращения к национальной идентичности Ирана».
Для Пехлеви его «патриотический долг» и миссия в последние 40 лет заключались в том, чтобы передать демократический переход Ирана непосредственно в руки его народа. «Моя роль — обеспечить наличие временного правительства, которое подготовит почву для выборов, на которых будут происходить дебаты о будущем Ирана и о том, чего в конечном итоге хотят люди», — объясняет он.
Опубликовано на сайте New York Post
Телеграм канал Радио Хамсин >>