Земля возможностей

Если бы израильтяне услышали, как президент США говорил о заложниках, вряд ли он удостоился бы восторженных оваций от края до края площади в прошедшую субботу вечером. Сказать, что для него они были второстепенной целью — значит сильно смягчить формулировку. Трамп выступал за ликвидацию ХАМАСа «по-американски», а двадцать живых заложников (он постоянно путал их количество, занижая цифру — интересно, что сказал бы Фрейд) казались ему делом второстепенным, побочным ущербом. Лишь позже он понял, насколько стратегическим вопросом это является для израильтян, а значит — и для их правительства. В США президентов обычно критиковали не за то, что они редко встречались с семьями заложников, а за то, что делали это слишком часто (см. «Рональд Рейган» в Google).

На одном из совещаний перед операцией «Колесницы Гидеона-2» Нетаньяху говорил о шраме, который останется в израильском обществе, если наши силы войдут в Газу ценой жизней заложников. Позволю себе предположить, что он никогда всерьёз не верил, что этот момент действительно настанет. В последние месяцы у Нетаньяху и Дермера сложилось представление, что операция по захвату Газы, если и начнётся, то точно не завершится. Уже тогда писали, что «что-то зреет», а неделей позже добавили: «Не обязательно сделка или захват: есть признаки, что зреет третий путь».

Вот как готовилось это «блюдо»: весной прошлого года, после успешного завершения войны с Ираном, Израиль попытался использовать инерцию победы, чтобы заключить частичную сделку. Идея заключалась в освобождении половины заложников и, в течение шестидесятидневного перемирия, достижении примерно тех же условий, которые реализовались сейчас. Но ХАМАС, вдохновлённый набиравшей обороты кампанией «голода», отказался. Президент Трамп, всё ещё находившийся под впечатлением от победы над Ираном, полагал, что ЦАХАЛ сможет уничтожить остатки ХАМАСа с той же скоростью, с какой он разгромил иранскую ядерную программу. Сочетание упрямства ХАМАСа и амбиций президента привело Израиль к решению войти в Газу.

Идею предложил министр Ави Дихтер: «Захват города — это конец ХАМАСа», — сказал он на одном из заседаний. И почти сразу случилось чудо: «Ещё до того, как наши силы вошли в город, — рассказал Дермер, — трёх дней разговоров о предстоящей операции хватило, чтобы добиться того, чего не удалось за три месяца переговоров. ХАМАС внезапно согласился на частичную сделку. Но тогда уже было поздно». Израиль стоял перед двумя вариантами: первый — полностью захватить оставшуюся часть сектора и установить военное управление при поддержке США. Дермер и Нетаньяху считали, что для этого необходимы единство в народе и поддержка Трампа. Первого не было, второе — под большим вопросом. Второй вариант — план израильского производства, реализуемый под американским руководством и при арабской поддержке.

Президент Рейган однажды сказал своим людям: «Вы пишите планы, а я буду тем, кто их продвигает». Так произошло и с этим планом, где Дермер выступил автором. Было ясно, что любая инициатива, представляемая как израильская, умрёт, не родившись. Это не значит, что каждый твит был согласован, — как сказал на заседании кабинета один из министров, — но по всем ключевым вопросам все действовали вместе. Начались изнурительные переговоры с ближневосточными странами. Во время раунда в Нью-Йорке казалось невозможным «втиснуть всех этих слонов в один частный самолёт». Представители Израиля вернулись с семнадцатью существенными замечаниями от суннитских государств, но с проблеском согласия на горизонте.

А потом настало 9 сентября. Рано утром состоялось телефонное совещание всего трёх человек о ликвидации цели: премьер-министра Нетаньяху, министра обороны Каца и министра Дермера. Все трое поддержали удар. Многое обсуждалось, но одно — нет: никто из них не считал, что у Израиля есть обязательство перед катарцами не устранять деятелей ХАМАСа на их территории. Нетаньяху позвонил президенту Трампу за несколько минут до начала операции. Президент был сонным после ночных совещаний, его было нелегко разбудить. Удар начался.

До сих пор неясно, как лидеры ХАМАСа ускользнули от атаки, но очевидно одно — она приблизила сделку. В последние недели я писал, что это была «самая успешная неудачная ликвидация»: она послала катарцам сигнал, что война доберётся и до них, если они не прекратят двойную игру. Дермер считает иначе. Он тоже видит связь между ликвидацией и соглашением — но совсем по-другому.

Катарцы, как оказалось, были уверены, что, согласившись принять у себя переговоры по сделке, они получили от Израиля иммунитет против ударов на своей территории. С их точки зрения это было наглым нарушением обязательств, и оскорбление было тяжёлым. Катар долго не мог добиться сделки, но в разрушении сделок он совсем не плох. «Страна-спойлер», — так её называли в Иерусалиме, способная легко сорвать любое соглашение, как она сделала с египетской сделкой по заложникам, сформировавшейся прошлой весной без её участия.

Катар — сложное государство, недавно сказал Нетаньяху. Из чего оно состоит? В Иерусалиме описывают два поезда, едущие за одним и тем же локомотивом: один во главе с матерью и братом эмирa. Он поддерживает «Братьев-мусульман» и явным образом ненавидит Израиль. Второй — во главе с премьер-министром и несколькими другими высшими чиновниками, стремящимися к сближению с Западом. Примерно в апреле в Дохе заметили поворот. Отношения с США заметно ужесточились, а ХАМАС, извращённый подопечный, превратился в ношу и пятно. Все арабские страны поспешили выстроиться рядом на съезде эмира — и от злости на Израиль, и от страха перед захватом региона «Кахоль-Лаваном». Гениальность американцев состояла в том, чтобы превратить эту негативную энергию в топливо, которое доставит сделку к цели. «Вы хотите, чтобы Израиль остановился? Тогда давайте закончим войну», — сказали суннитским странам, и так они привлекли их к плану, казавшемуся невозможным: панарабская, почти панмусульманская приверженность к уничтожению организации. Дермер сформулировал извинение за гибель катарского охранника, и в Дохе ответили жестом доброй воли: драматическим смягчением враждебной линии «Аль-Джазиры».

Более чем просто привлечь их против ХАМАСа, который раздражал весь арабский мир, достижение заключалось в том, чтобы вовлечь их в план, в котором отсутствует Палестинская автономия в обозримом будущем. Именно это сдерживало Эмираты, например, от вмешательства уже полтора года назад. В некотором смысле это и есть главное новшество: до плана Газа считалась территорией ПА, а теперь она — арабо-интернациональная до дальнейшего уведомления. ПА так ненавидит ХАМАС, что сказала «да».

«Да, будет решение двух государств», — сказал на этой неделе Дермер. Но не между Иорданом и морем, а в самой полосе Газа. План состоит в том, что пока ХАМАС не будет демилитаризирован, восстановление начнётся — но лишь на той половине сектора, что под контролем Израиля. То, чего не сделали два года войны, сделают рыночные силы: население почувствует, где лучше жить — среди развалин под сапогами ХАМАСа, или в восстановленной зоне с финансируемой эмиратами школой и лагерем-карваном для каждой семьи?

Американцы верят, что это временное положение и уверены, что ХАМАС будет разоружён в ближайшее время. Израиль, разумеется, намного более скептичен. «Объясните мне, пожалуйста, — сказал им начальник Генштаба Эяль Замир в одном из разговоров. — Ваш многонациональный контингент, с несколькими ротами, приходит в туннель. Там бандиты ХАМАСа с оружием. Как именно это рашаается? Кто сдаст оружие? И что если нет?» Вы ведь не верили, что случится первый этап, сказали американцы; поверьте, произойдёт и второй этап. Немного веры, — сказали евреи с флагом США на лацкане своего пиджака, — евреям с флагом Израиля.

Туман, бой

За последний месяц произошло много непредсказуемых событий. Вот ещё один октябрьский сюрприз: когда пленарное заседание вернётся к работе в понедельник, на его столе не будет закона о роспуске Кнессета. Юридическое заключение постановило, что из-за провала законопроекта прошлым летом для его нового внесения скоро потребуется 61 подпись. Ожидалось, что харедим присоединятся, даже ради того, чтобы угрожать Нетаньяху. Но затем пришла сделка, и оппозиция даже не пыталась. Они поняли, что Дери не подпишет им в такие исторические моменты. Он не Гольдкнопф, который приравнивает возвращение заложников из плена ХАМАСа к возвращению заключённых из израильской тюрьмы.

Премьер-министр по-прежнему заинтересован отложить выборы как можно дальше, по крайней мере так он говорит в разговорах. Причина? Прежде всего — история: Нетаньяху избавлялся от партнёров и назначал выборы досрочно лишь один раз — в ненавистном ему правительстве Бенета-Лапида. Его операционная доктрина такова: лучше день власти в надёжных руках, чем два в ожидании. Особенно сейчас, когда за углом — мирные сделки с мусульманскими странами. По информации, они не подпишутся при переходном правительстве. Им нужен многолетний горизонт, а не предвыборная пропаганда.

Так если Нетаньяху хочет отложить выборы — почему он не применяет к Дери и Гафни свою знаменитую «обработку», включающую бесконечные разговоры, встречи и довольно жёсткое давление? Ведь похоже, что ШАС умирает от желания вернуться в правительство. Может, он откладывает дело потому, что был занят, потом болел. А может, просто хочет две-три недели тишины, которые он сейчас получил, чтобы обдумать варианты.

Если опросы покажут драматический разворот в его пользу, и если выяснится, что закон о призыве по-прежнему непопулярен даже в относительном затишье, возможно, стоит идти на выборы в конце зимы. И если, как после Ирана, и сейчас «стрелка не сдвинется», стимул ждать до последнего момента вырастет. В общем, как Банк Израиля покупает доллары на ненастный день — Нетаньяху покупает время.

Свет и тень

Теперь, когда все живые заложники дома и запас отговорок иссяк, пришло время, чтобы государство Израиль приняло решение, от которого оно предпочитало удирать больше двух лет: смертная казнь для убийц «Нохба». Во-первых, чтобы они не были освобождены в следующей сделке, когда, рано или поздно, она придёт. И, главное, потому что этого требует справедливость.

Неприятно иметь в стране смертную казнь, но мысль о финансировании этой банды убийц ещё менее приятна. И отговорка, что это будет стимулировать террор, выглядит нелепо после суток террора — одной из самых убийственных серий в истории мира. Если не произойдёт кардинальных изменений во всех сферах борьбы с ХАМАСом — не произойдёт и изменений в его действиях против нас. Открытый суд в Нир-Оз, стеклянные кабины, виселицы.

Множество роликов с заложниками вышло за последний год. Подавляющее большинство из них было опубликовано в субботу днём, чуть до начала митинга на Площади заложников и демонстрации на Каплан. Интересно обратить внимание на двух, кадры или фото которых ХАМАС не публиковал вовсе: Авинатан Ор и Эйтан Мор, первый — из Шилы, второй — из Кирьят-Арбы.

ХАМАС прекрасно знал, что эти две семьи не согласятся транслировать ни одного кадра, снятого в туннелях — обе верны позиции, которая в начале войны была консенсусом: не сотрудничать с психологической войной Абу Убейды. Он не ошибся, разумеется: семья Ор была единственной, кто «фильтровал» ХАМАС во время странных видео-звонков утром во время освобождения.

Может ли демократическое государство на длительное время наложить на себя самоцензуру? Весьма сомнительно. По этой причине нет смысла принимать рекомендации комиссии Шамгар, запрещающие массовое освобождение террористов, и даже встречи премьер-министра с семьями заложников. Не назначают постановления, которые общество не в состоянии выдержать.

Тем не менее есть покорность и есть покорность. Семьи Ор и Мор установили достойный стандарт в ужасающих условиях. Жаль, что общенациональные радиостанции — одна правительственная и одна армейская — не вынесли из этого урок: вместо того чтобы каждый час начинать с «не остановимся, пока все не вернутся», добавить в чётные часы «не остановимся до победы». Правительство поставило две цели войны, а станции, которые оно финансирует, решили, что цель только одна.

Источник Israel Hayom

Телеграм канал Радио Хамсин >>