В середине января 1979 года, когда шах Мохаммед Реза Пехлеви бежал из Ирана, глава миссии «Моссада» Элиэзер Цафрир пробирался по рушащейся штаб-квартире САВАК — грозной тайной полиции шаха. Окна были укреплены мешками с песком и пулемётами, а на улицах уже патрулировали вооружённые «Калашниковыми» революционеры. Один из обезумевших генералов вцепился в Цафрира, умоляя: «Забери меня с собой!»

Временный премьер-министр Шапур Бахтияр передал Цафриру прямую просьбу к Израилю: ликвидировать аятоллу Рухоллу Хомейни в его месте изгнания недалеко от Парижа. Как позже подтвердили на камеру несколько бывших сотрудников «Моссада» в документальном фильме Дуки Дрора «Моссад: несовершенные шпионы» (2018), эта просьба вызвала кризисное совещание в Тель-Авиве.

28 января директор «Моссада» Ицхак Хофи собрал старших офицеров, в том числе главного аналитика по Ирану Йосси Альфера. Возникла дилемма, отсылающая к критическому прецеденту: всего несколькими месяцами ранее Саддам Хусейн предложил шаху устранить Хомейни, находившегося тогда в изгнании в Ираке, — предложение, отклонённое из-за ошибочно просчитанных рисков и страха перед региональной реакцией. Теперь аналогичный выбор стоял перед Израилем.

Хофи открыл совещание с выражения категорического несогласия с операцией по моральным соображениям. «Он отвергал идею ликвидации иностранных политических лидеров», — написал Йосси Альфер в своих мемуарах «Периферия: поиски Израиля союзников на Ближнем Востоке» (2015). Один из ветеранов руководства «Моссада», много лет проработавший в Иране, также возразил, утверждая, что Хомейни не представляет угрозы: «Пусть возвращается в Тегеран. Он не продержится. Армия и САВАК разберутся с ним и с духовенством, которое выходит на улицы. Он — лицо прошлого Ирана, а не его будущего».

Альфер, в свою очередь, признал наличие серьёзных пробелов в разведданных: «Мы просто не знаем достаточно о том, за что Хомейни выступает, чтобы оправдать такой риск». Несмотря на то что в Иране тогда работали 1 500 израильтян и страна имела тесные связи в области безопасности, у «Моссада» почти не было знаний о силах оппозиции.

Один из старших оперативников секретного подразделения «Кейсария» заявил, что устранение Хомейни возле Парижа «не представляло сложности с организационной точки зрения», как позже написал Ронен Бергман в книге «Встань и убей первым: Секретная история израильских целевых ликвидаций» (2018). Однако доминировали дипломатические соображения: неудача могла разрушить отношения с Францией, вызвать гнев мусульманского мира, превратить Хомейни в мученика и осложнить отношения с Москвой и Вашингтоном.

После многих часов дебатов Хофи принял решение: «Мы не участвуем». Цафрир передал Бахтияру, что Израиль «не будет мировым полицейским», сославшись на принцип невмешательства.

1 февраля 1979 года, спустя две недели после бегства шаха, Хомейни с триумфом сел на рейс Air France в Тегеран, где его встретили миллионы сторонников. Бахтияр распустил САВАК — символический жест. К 11 февраля его светское умеренное правительство пало. Последний глава САВАК Нассер Могаддам был казнён через несколько недель, а сам Бахтияр позже бежал в Париж, где в 1991 году был убит иранскими агентами.

Вернувшись в Иран, Хомейни незамедлительно приступил к перестройке страны в теократическое государство. Он провозгласил Израиль «малым сатаной», а США — «великим сатаной», что привело к кризису с заложниками в американском посольстве, продолжавшемуся 444 дня, и полному разрыву отношений Ирана с Западом. Вскоре после этого Саддам Хусейн попытался воспользоваться хаосом и развязал войну с новой исламской республикой, что привело к кровопролитному восьмилетнему конфликту. Тем временем Иран начал активно экспортировать свою революционную идеологию по всему региону. В символическом шаге иранские власти передали израильское посольство Организации освобождения Палестины Ясира Арафата. Ливанские лагеря ООП под наблюдением КСИР (Корпуса стражей исламской революции) вскоре стали учебной базой для формирования «Хезболлы».

За десятилетия харизматичное лидерство Хомейни заложило основу нового регионального порядка. КСИР трансформировался в целую парамилитарную империю с сетью прокси-групп по всему Ближнему Востоку. Один из его основателей, Мохсен Сазегара, позже заявил в интервью The Jerusalem Post, что КСИР превратился в «монстра, не в то, что мы задумывали». Через своих марионеток Тегеран реализовывал стратегию окружения Израиля, бросал вызов присутствию Запада в Персидском заливе и усиливал межконфессиональные конфликты в Ираке, Ливане и Сирии. От взрыва еврейского центра AMIA в Буэнос-Айресе в 1994 году до участия Ирана в войне против Израиля в поддержку ХАМАС после октября 2023 года — отголоски решения 1979 года ощущаются по всему миру.

Просчёт Израиля стал результатом ошибочных предпосылок, заложенных в так называемой «доктрине периферии». Сформулированная в 1957 году в офисе Давида Бен-Гуриона, она предполагала союз Израиля с неарабскими региональными державами (Иран, Турция, Эфиопия, Курдский Ирак) против арабского национализма. Разведывательное сотрудничество процветало: САВАК получал израильские системы радиоэлектронной борьбы, израильские инженеры строили энергетическую инфраструктуру, Иран поставлял нефть и оплачивал половину расходов на строительство нефтепровода Эйлат — Ашкелон. Директор «Моссада» Меир Амит (1963–1968) присутствовал на торжествах в Персеполе в 1971 году в качестве официального представителя Израиля.

Эта близость породила излишнюю самоуверенность. Как отметил Альфер, «целый ряд высокопоставленных израильских чиновников были уверены, что знают Иран как свои пять пальцев».

Однако «Моссад» сосредоточился на государственных структурах и проигнорировал силу радикальной идеологии, когда примерно 600 000 аудиокассет с проповедями Хомейни распространялись по Ирану из Франции. Когда Бахтияр позже признался, что он также просил США, Великобританию и Францию устранить Хомейни — и все отказали — стало очевидно, насколько Израиль оказался одинок в своей ошибочной оценке угрозы.

Что было бы с Исламской Республикой?

Что, если бы Израиль принял просьбу Бахтияра и устранил Хомейни в его парижской ссылке? Мнения бывших официальных лиц по этому вопросу расходятся. Некоторые утверждают, что его смерть могла сорвать революцию или позволить умеренным силам направить Иран к светской республике. Другие считают, что революционный пыл зашёл слишком далеко и мученическая смерть Хомейни могла лишь ускорить крах монархии. Однако ясно одно: Исламская Республика не была ни неизбежной, ни предсказуемой — даже для тех, кто находился в эпицентре событий.

Отказ шаха в 1978 году от предложения Саддама и отказ «Моссада» в 1979 году от ликвидации Хомейни имели три фатальных просчёта. Во-первых, оба переоценили силу военного решения: шах верил, что САВАК подавит протесты, а «Моссад» полагался на армию, которая, как ожидалось, обуздает Хомейни. Во-вторых, в обоих случаях возобладала дипломатическая осторожность: и Израиль, и шах опасались дестабилизации региона. В-третьих, все ведущие разведки мира недооценили влияние Хомейни. ЦРУ, MI6 и САВАК считали его «временным явлением», несмотря на то, что за 15 лет изгнания он сплотил духовенство и широкие массы. Ронен Бергман отмечает, что это также отражало институциональную сдержанность «Моссада» в вопросах устранения иностранных политических или религиозных фигур — даже на фоне экзистенциальной угрозы.

Израиль был не одинок в своей ошибке. Франция, Великобритания и США — каждая из которых имела разведывательные возможности внутри Ирана — также недооценили харизму Хомейни. Французские власти позволили ему без особого контроля организовывать деятельность из своего поместья в Нёфль-ле-Шато. Западные страны были ошеломлены скоростью революции и заняли выжидательную позицию, дистанцируясь от прежнего союзника. По словам Альфера, помощники Хомейни пообещали американским эмиссарам, что аятолла обеспечит бесперебойную подачу нефти и сохранит лояльность армии Западу. В ответ представители президента Джимми Картера выразили одобрение, а посол США в ООН Эндрю Янг якобы назвал Хомейни «святым».

«Если бы мы устранили Хомейни и нас разоблачили, понял бы мир, от чего мы его спасли?» — позже размышлял Элиезер Цафрир.

Альфер признал свои сожаления: «Учитывая весь ущерб, причинённый Хомейни, я бы теперь дал другой совет по просьбе Бахтияра».

Источник Jerusalem Post

Телеграм канал Радио Хамсин >>