Доктор Эйнат Вильф, бывший депутат Кнессета от партии «Авода», заявляющая, что пережила политическое пробуждение, в недавнем интервью газете «Маарив» объясняет, почему считает Махмуда Аббаса противником и почему создаёт новую партию под названием «Оз», чтобы продвигать программу, связывающую мир с принятием сионизма арабами и палестинцами.

По словам Вильф, в центре её внимания находится противостояние концепции «права на возвращение», а также роль БАПОР (UNRWA) в сохранении и воспроизводстве конфликта. Она утверждает, что государственные услуги должны в первую очередь предоставляться тем, кто служит государству.

Свою платформу Вильф выстраивает вокруг трёх ключевых принципов: мир, основанный на принятии сионизма арабами и палестинцами; приоритет государственных услуг для тех, кто служит государству; и переход от диаспорального мышления к модели суверенного государственного управления.

«После 7 октября эти вопросы стали центральными»

Около года назад Вильф пригласили записанть интервью о Махмуде Аббасе и палестинцах. Бывший депутат Кнессета от партии «Авода» и фигура левого лагеря, пережившая политическое пробуждение, попыталась объяснить, почему считает Махмуда Аббаса врагом.

«Я говорила о его приверженности палестинскому этосу, который основан на вере в “право на возвращение” и на борьбе против самого существования еврейского государства для еврейского народа», вспоминает она. «Интервью было длинным, и когда я закончила, ко мне подошли сотрудники студии — от осветителя до режиссёра — и сказали: именно за это мы хотим голосовать. Почему в израильской политике нет никого, кто представлял бы ваши идеи?»

Вы были удивлены?

«Нет. После 7 октября, куда бы я ни приходила, я видела, что темы, которыми я занималась двадцать лет, внезапно оказались в самом центре внимания. Поэтому я решила вывести их на передний план. А на данном этапе единственный способ выразить их ясно, не размывая политическими соображениями, — это создать партию и возглавить её».

Это довольно амбициозно.

«Годами меня спрашивали: кто вообще в Израиле разделяет твои идеи? Я всегда отвечала: либо это пять человек — мои ближайшие друзья, либо это 70% израильского общества. Есть старая шутка про обувную компанию, которая хотела понять, есть ли рынок в Африке…»

В чём ваша миссия?

«Продвигать мир, основанный на принятии сионизма арабами и палестинцами; обеспечить, чтобы государственные услуги получали те, кто служит государству; и перейти от диаспорального мышления к суверенному поведению».

Люди отвергали эти идеи до 7 октября

Не все идентифицировали себя с этими взглядами. До 7 октября многие считали их маргинальными.

«За несколько недель до резни я участвовала в одной дискуссии… очень известный левый журналист сказал мне: Эйнат, кого сегодня вообще волнуют палестинцы, это же давно неактуально».

«Это была заключительная реплика, но она отражала образ мышления. У нас были “Соглашения Авраама”, а ХАМАС, как считалось, был сдержан. Даже Беннет говорил, что палестинцы — это заноза в заднице. Я носила свою книгу “Война за возвращение” к чиновникам службы безопасности и министрам. Я говорила им: наши враги, особенно палестинцы в Газе и Иудее и Самарии, по-прежнему стремятся к реальности, в которой у евреев нет государства».

«Мы также обсуждали миллиарды для Газы. Я утверждала, что заливание проблемы деньгами не купит тишину, потому что жители Газы верят, что Газа — это плацдарм для “освобождения Палестины”. Мы писали, что перевод миллиардов палестинцам плохо закончится».

Что вам отвечали?

«Они говорили: дайте нам несколько недель тишины… зачем сейчас говорить — никакого возвращения, никакого БАПОР, никакого статуса беженцев. Однажды в Министерстве обороны мы объясняли: человек, который растёт с убеждением, что однажды вернёт себе дом в Израиле, будет каждое утро вставать и рыть туннель, чтобы “освободить Палестину”».

«Я говорила: послушайте их. Они открыто заявляют, что их цель — уничтожение еврейского государства. Помощник ответил: нам нужна тишина до праздников… Я вышла оттуда глубоко потрясённой, увидев эту зависимость от тишины».

«Мне говорили, что я спровоцирую третью интифаду»

А до этого?

«Будучи депутатом Кнессета от партии “Авода”, меня вызвали на заседание комиссии и обвинили в том, что я провоцирую третью интифаду, потому что осмелилась затронуть самую сердцевину палестинского вопроса. Тогда я подумала, что мы просто лжём сами себе».

Почему именно вы?

«Я пыталась прекратить финансирование БАПОР. Министерство обороны сопротивлялось. Я согласилась пойти на компромисс и вскрыть факт, что никаких пяти миллионов беженцев на самом деле нет, есть лишь десятки тысяч, но не трогать финансирование. Кампания оказалась успешной. Конгресс обязал БАПОР отчитываться о реальных цифрах. А потом в Министерстве обороны мне сказали: ты разожжёшь третью интифаду. Это научило меня тому, что ложь здесь является согласованной».

Что вы сделали с этим осознанием? Замолчали?

«Нет. Я говорила и писала об этом в Израиле и за рубежом. А затем наступило 7 октября, и всё стало понятно всем. Редактор Шмуэль Рознер предложил нам издать обновлённую книгу».

«Мы написали “Шива бе-Октобер” в мае, а в прошлую субботу вечером телеканал “Кан 11” показал документальный фильм по мотивам книги. И самое главное, люди теперь говорят, что мы были правы».

Документальный фильм об UNRWA и реакция на него

Фильм «UNRWA» режиссёра Дуки Дрора, основанный на книге Вильф и Ади Шварца, показывает, как БАПОР поддерживает войну, взращивая агрессивную идею “возвращения” и закрепляя поколения небеженцев как “беженцев”. Фильм получил приз за исследовательскую работу на фестивале документального кино в Хайфе и доступен в цифровом формате.

«После премьеры в Тель-Авивской синематеке режиссёр получил множество гневных сообщений от друзей», рассказывает Вильф.

«Они злились на то, что он показал мрачную картину. Но в этом и суть. После просмотра фильма невозможно игнорировать то, как идеи беженства и возвращения формируют палестинскую идентичность, и то, что рядом с нами сформировался народ вокруг разрушительной идеи отрицания сионизма. Помимо образовательного значения, фильм подтверждает, что моя многолетняя работа является центральной для будущего и безопасности Израиля».

От общественной деятельности обратно в политику

С 7 октября Вильф стала одним из самых эффективных международных голосов в защиту Израиля. Лекции, подкасты, делегации и встречи полностью заполнили её график. До этого она была фигурой левого лагеря, обладательницей докторской степени и депутатом Кнессета, а затем сместила фокус на борьбу с делегитимацией как стратегическим вызовом.

«Я говорю о том, в чём заключается конфликт, что мы делаем и чего не делаем, почему на Западе растёт антисионизм и какой должна быть политика Израиля. С 7 октября люди говорят мне, что следят за каждой моей лекцией и читают всё, что я пишу. Вдруг моя работа стала чрезвычайно актуальной».

То есть вы просто проснулись однажды и решили создать партию?

«Это процесс. Сейчас важно не только рассказывать израильско-сионистскую историю, но и понимать, что с ней делать. Поскольку я много лет занималась этими вопросами, я знала, что нужно делать в Газе, и могла предложить политику “дня после”. Через партию я проверяю, могут ли мои идеи стать реальной политикой».

Вы уже были в политике. Казалось, эта глава закрыта.

«Верно. Но после 7 октября я увидела разрыв между обществом и правительством и поняла, что ключевые вопросы просто не решаются. Если никто другой не будет продвигать их, это сделаю я как лидер партии».

Много новых партий может расколоть лагерь и привести к потере голосов.

«Сейчас как раз время для множества партий и идей. Ближе к дедлайну настанет момент для объединений, чтобы избежать потери голосов. Пока же я проверяю, есть ли реальный спрос на мои идеи».

Но вы ведь на самом деле не ведёте классическую политическую кампанию. Нет консультантов, опросов, штаба.

«Я не пользуюсь ни опросами, ни консультантами. Ничто не заменит прямого контакта с обществом. Если поддержки не будет, я не пойду на выборы».

Каково это — возвращаться?

«Я ушла не по собственной воле после раскола в “Аводе”. Сегодня это прыжок в огонь. Я напоминаю себе, что делаю это потому, что верю в эти идеи».

Где ваша партия на политической карте?

«Мои идеи — не левые, не правые и не центристские. Я обращаюсь к тем, кто устал от политики и медиа, замкнутых вокруг одного человека. Критика всегда была сосредоточена на личности, а не на процессах».

Но ведь именно он, Нетаниягу, определяет процессы.

«Люди не говорили, что нужно делать, чтобы управлять процессами. Они говорили, что не так и кто виноват».

Партия “Демократы” вам подходит?

«Меня звали все. Всем я отвечала, что должна представить свои идеи обществу, не размывая их. Вступление в партию заставляет молчать, потому что цель — посадить лидера в кресло премьер-министра. Поэтому я создала собственную партию».

Откуда финансирование?

«Социальные сети бесплатны и являются единственным топливом. Если идеи соответствуют моменту, может произойти что-то хорошее. Если нет, деньги не помогут. Если соответствуют, пожертвования приходят в рамках закона».

Есть ли уроки из прошлого опыта?

«Не нужно возбуждаться от всего, что говорят люди. Одни приносят идеи, другие знают ремесло. Редко кто сочетает и то и другое».

«Я не знаю, сколько у меня политического мастерства, но иногда реальность рвётся, и то, что раньше работало, больше не работает. Я проверяю, не является ли это именно таким моментом».

Кто будет в вашем списке и как он сформируется?

«Пока никакого списка нет. Если появится импульс, я представлю список, в основном из женщин из государственного сектора, которые понимают, как работают системы. Если будет сформировано центристское сионистское правительство, у него будет несколько месяцев, возможно год, чтобы провести радикальные изменения. Мне нужны люди, которые разбираются в бюджетах, законах и институтах».

Почему название “Оз”?

«Из стиха: “Господь даст силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром”. Сила и мир. И ещё потому, что это отсылает к Нир-Оз и Нахаль-Оз. И мне просто нравится это название. Короткое и ясное».

Ключевые идеи партии

Партия Вильф предлагает ответы на вопросы безопасности, политики и общественного устройства. Первый из них — продвижение мира на основе принятия сионизма арабами и палестинцами.

«Руководство должно стремиться к миру и понимать, что мир и безопасность невозможны до тех пор, пока сохраняется палестинская идеология, отрицающая сионизм».

Как можно стремиться к миру с идеологией, которая отрицает право еврейского народа на существование на своей земле?

«Палестинцы не готовы к миру или к какому-либо соглашению, включающему еврейское государство. Тем не менее Израиль обязан заявлять, что он стремится к миру при определённых условиях, а не просто говорить “нет” любой инициативе. Наследный принц Саудовской Аравии заявил, что будет продвигать “Соглашения Авраама”, если откроется путь к двум государствам, а Израиль ответил: “мы не согласны”».

«Если бы мы были мудрее, мы бы сказали: отлично. Путь к миру проходит между двумя государствами, еврейским и палестинским. Сто лет палестинцы говорят, что не готовы к соседству с еврейским государством. В тот день, когда они захотят жить рядом с нами, а не на наших руинах, они увидят, что мы никогда не были проблемой».

«Верните мяч наследному принцу. Попросите его помочь арабам Иудеи и Самарии отказаться от войны. Скажите палестинцам: ваша война против сионизма окончена. У евреев будет государство, а вы сможете жить рядом с ними, а не вместо них. Это означает, что вы не беженцы и у вас нет права на возвращение, а взамен мы поможем с бюджетами и образованием».

Палестинцы выступают против двух государств для двух народов?

«Да. Вслух они говорят, что хотят государство рядом с Израилем. Тихо они говорят о праве на возвращение. Недавно платье палестинской королевы красоты было украшено огромным ключом. Если слушать внимательно, они предельно ясны. Они имеют в виду арабское государство в Газе и Иудее и Самарии и ещё одно арабское государство, которое заменит Израиль через “возвращение”. Они никогда не шли на компромисс. Они последовательны».

Как совместить стремление к миру и желание двух палестинских государств?

«Это не произойдёт завтра. Это видение и процесс. “Железную стену” Жаботинского нужно обновить. Войти на их поле и сказать правду: вы на самом деле не хотите государство, вы не хотите нас здесь».

Что это означает на практике?

«Если бы мы действовали правильно в Газе, мы бы сказали, что война заканчивается не разоружением ХАМАСа, а тогда, когда разрушится идеология, когда в Газе не останется ни одного “беженца” и пока все не будут вычеркнуты из списков беженцев БАПОР, ничего не будет строиться и ничего не будет ввозиться».

«К сожалению, мы не работали со странами, которые финансируют БАПОР. Мы говорили только о разоружении ХАМАСа, тогда как его главное оружие это идеология, статус беженцев, право на возвращение и международная легитимация. Мы ничего не делаем с этой идеологией или, что ещё хуже, финансируем её через БАПОР и ХАМАС».

Если БАПОР прекратит существование и палестинцы поймут, что права на возвращение нет, исчезнет ли враждебность и сможем ли мы жить в безопасности?

«Мы приблизимся к безопасности. Когда палестинцы поймут, что эта идеология мертва и евреи здесь навсегда, они смогут жить рядом с нами, и политическое урегулирование станет возможным».

Можно ли уничтожить идеологию?

«Да. Идеологии умирают и заменяются другими. Когда люди видят, что их идеи больше не имеют спроса, они ищут иные мировоззрения. Из руин может прийти изменение, и личное, и коллективное».

«Государственные услуги за государственную службу»

Что стоит за второй идеей?

«Социальное государство держится на солидарности. Мы включили харедим и арабов в систему благосостояния без солидарности. После 7 октября солидарность означает защиту Израиля. Прежде всего все должны служить. Тот, кто отказывается, теряет льготы и услуги. Не нужно культурной войны. Если ты не защищаешь Израиль, мы не даём тебе прав».

Это касается и арабских граждан?

«Израиль оказал им медвежью услугу, освободив от службы. Это их государство. Они должны его защищать. Многие проблемы безопасности с арабскими гражданами Израиля проистекают из того, что их отодвинули в сторону».

А что значит переход от диаспорального мышления к суверенному поведению?

«Мы ведём себя так, словно всё ещё в диаспоре. В юридическом вопросе и правительство, и Верховный суд должны вернуть власть Кнессету, суверену».

Что происходит, когда Кнессет слабеет по сравнению с правительством?

«Это проблема. Нужно усилить парламентский контроль. Расширить Кнессет. Один комитет на каждого депутата. Регулярный час вопросов. Усилить право вызывать министров и высокопоставленных чиновников».

Разрыв с левыми

Вильф начинала как часть “Лагеря мира” и верила, что как только у палестинцев появится государство, наступит мир. Всё изменилось, когда она столкнулась с ненавистью к евреям и поняла связь между сионизмом и антисемитизмом. 7 октября лишь усилило это понимание.

«Я писала, что в палестинских глазах между мной и “молодёжью с холмов” нет никакой разницы. Если я хочу еврейское государство и отвергаю право на возвращение, которое его уничтожает, они видят во мне угрозу. Я даже писала, что левым нужна палестинская капитуляция, потому что для них само существование еврейского государства это поражение».

Существует ли сегодня сионистский левый лагерь?

«Ярлыки закаменели. Радикальные левые добиваются одного государства и конца еврейского суверенитета, их представляет “Хадаш-ТААЛ”. Есть и другие, кто считает, что именно Израиль отказывается от мира. Их немного. Некоторые в Лейбористской партии верят, что Палестинская администрация умеренна. Таких тоже мало».

Нетаньяху говорит, что половина Кнессета это левые.

«Это риторика. Настоящий левый лагерь исчез. Несмотря на попытки Израиля прийти к договорённостям, палестинцы ясно дали понять, что не хотят этого. 7 октября стало последним гвоздём в крышку гроба этой иллюзии».

«Антисионизм на Западе строился годами»

Как антиизраильские и пропалестинские движения проникли в западную академию и политику?

«Советы, Катар и арабские государства годами работали в университетах, НПО и структурах ООН, легитимируя антисионизм. Диссертации о сионизме как колониализме. Профессорские кафедры за утверждения, что Израиль это апартеид. 7 октября лишь вскрыло то, что строилось годами».

«Это долгий процесс. Мы уснули. Один египетский коллега сказал, что происходившее в академической среде после 7 октября было символическим участием в погроме. Академия не видела в евреях жертв, потому что для неё сионизм это абсолютное зло. Уже 15 лет я слышу, что лучший мир наступит без Израиля и сионизма. Палестинцев считают героями, потому что они якобы уничтожат коллективного еврея».

Что вы поняли из публичных столкновений?

«Иногда я думала: у них миллиарды. Но когда у тебя есть исследования и знания, ты спокоен. Их идеология ясна. Речь идёт не о поселениях и не о “геноциде” в Газе, а о вере в то, что без Израиля и сионизма мир станет лучше».

Как с этим бороться?

«Мы не можем быть одни. Мы маленькие. Нам нужны союзники. Антисионизм не исчезнет, пока достаточное число американцев, канадцев, британцев и французов не начнёт с ним бороться».

Как их привлечь, если они против нас?

«Любое общество, которое позволяет антисионизму захватить себя, терпит поражение, и евреи его покидают. Ключевое послание, которое евреи должны донести до Запада, состоит в том, что антисионизм это не про Израиль и не про конфликт. Он бьёт по самому обществу».

Источник Jerusalem Post

Телеграм канал Радио Хамсин >>