На днях, просматривая видео одного из моих любимых научных блогеров на YouTube, я вдруг услышала, как он буднично упоминает фразу «геноцид в Газе» — как будто это столь же очевидно, как закон всемирного тяготения или то, что небо голубое. Я уважаю этого человека — он всегда за факты, логику, научный подход. Поэтому я поставила видео на паузу. Я что-то упустила? Неужели действительно происходит геноцид?

Я считаю себя человеком, который следует за доказательствами, подвергает сомнению предвзятость, готов менять мнение, если факты того требуют. И потому я возвращалась к этому обвинению уже бесчисленное количество раз — особенно теперь, когда даже любимый блогер стал его повторять. Если бы доказательства действительно были, это бы всё упростило: возмущение выглядело бы обоснованным, и, честно говоря, у меня, возможно, было бы больше друзей.

И всё же — я всё ещё не убеждена.

Вот что я действительно понимаю.

Слова имеют значение. Обвинить страну в геноциде — в самом страшном преступлении, которое только способно определить человечество, — это не просто фигура речи. Это реальное топливо для глобальной волны антисемитизма, которая сегодня достигает уровней, не виданных со времён самых мрачных страниц XX века. Прежде чем вскакивать на подножку «активизма» ради моральных баллов, неплохо бы удостовериться, что обвинение действительно подтверждено. Иначе это не активизм, а безответственная клевета под маской справедливости, подстрекающая к тому самому насилию, против которого она якобы выступает. А если я собираюсь занять позицию, мне важно потом смотреть в зеркало с чистой совестью.

Польско-еврейский юрист Рафаэль Лемкин придумал слово геноцид во время Второй мировой, чтобы описать преднамеренное и систематическое истребление народа — как это было с евреями Европы, из которых две трети были уничтожены нацистской Германией. Прошло меньше века — и обвинение единственного еврейского государства в мире в этом же преступлении звучит не просто как абсурд, а как ярко-красный сигнал тревоги.

Израиль, разумеется, не выше критики. Но превращать жертв геноцида в его «авторов» — это приём, который мы, как евреи, знаем слишком хорошо. Это не новость, это повторение схемы антисемитизма, которую невозможно игнорировать.

Но это — уже тема для другого разговора.

Геноцид зависит от намерения. Именно намерение уничтожить группу людей — этническую, религиозную или расовую — и отличает геноцид от других видов насилия. Да, некоторые израильские политики действительно делали возмутительно глупые заявления, порой балансируя на грани риторики геноцида. Но слова — это ещё не политика. Эту разницу критики Израиля предпочитают игнорировать. Политики всех стран говорят многое, чтобы продвинуть свои цели — это часть игры. Но почему-то только Израиль постоянно оценивается по недостижимому моральному стандарту, где одна неосторожная фраза считается «доказательством» геноцида. Никаких нюансов — только заранее подготовленный злодей.

Иск южноафриканского правительства в Международный суд ООН — это в основном подборка самых провокационных цитат израильских чиновников, при этом почти полностью игнорируются реальные действия, политика Израиля и — на минуточку — существование ХАМАСа, террористической организации, правящей Газой и ведущей войну против Израиля. Если бы одной безответственной риторики было достаточно для обвинения в геноциде — половина мировых лидеров уже давно сидела бы в Гааге.

В отличие от многих международных структур, Международный суд ООН (ICJ) до сих пор сохраняет независимость и не признал, что Израиль совершает геноцид. В апреле бывшая глава суда, судья Джоан Донохью, выступила на BBC, чтобы прояснить ситуацию:

«Я поправляю то, что часто повторяется в медиа: суд не постановил, что обвинение в геноциде является правдоподобным.»

Но этого оказалось недостаточно для правительства Ирландии, которое направило запрос в ICJ о расширении юридического определения геноцида, чтобы включить в него действия Израиля. Переписывать закон задним числом, чтобы он соответствовал политической повестке? Простите, разве так не поступают автократии?

Ирландия — не единственная. От улиц до Международного уголовного суда, от Amnesty International до каждого комментария в интернете — обвинение в геноциде стало модным лозунгом. Парадокс? Действия Израиля говорят об обратном.

Операция Израиля не направлена на уничтожение народа. Она не обусловлена идентичностью. Как это доказать? В Израиле живут около двух миллионов арабов с палестинскими корнями, которые свободно работают, голосуют и участвуют в жизни общества. Израиль подписал мирные договоры с Египтом и Иорданией — и мирно сосуществует с ними, если те не пытаются убивать евреев. (Небольшое требование, по большому счёту.)

Израиль обладает одной из самых мощных армий в мире, способной за считанные дни стереть с лица земли сотни тысяч человек. Но он этого не делает. Значит, либо у Израиля отсутствует намерение совершать геноцид, либо это — самый неэффективный геноцид в истории.

Значит ли это, что Израиль выше закона и ответственности? Конечно же нет. Любой солдат, нарушивший устав, должен быть привлечён к ответственности — как и в любой армии. Но отдельные случаи нарушений — это не геноцид. Выдумывать политику массового истребления мирного населения там, где её нет, — это не делает её реальной, как бы громко ни утверждали об обратном на местном митинге за «Свободную Палестину».

Друзьям из поколения Z, уютно завернувшимся в куфии (похоже, это первый шаг в «борьбе с империализмом») — давайте немного трезвости. Просмотр трагичных TikTok-видео не делает вас экспертами по геноциду, точно так же, как сериал Анатомия Грейс не учит проводить операции. Вы не военные аналитики и уж точно не обучены распознавать пропаганду. И всё же, пролистывая ленту из комфортной реальности и размахивая плакатом на митинге, вы решили, что знаете больше, чем реальные эксперты в области международного права или безопасности. Это примерно как читать нотации бойцу спецназа по выживанию, потому что однажды собрал палатку из IKEA.

Вы клятвенно утверждаете, что «видели доказательства геноцида», но всё, что вы сделали — это пропустили юридическое определение через шредер. А откуда берётся всё это «доказательство»? Из отлаженной дезинформационной кампании, организованной Ираном, при финансовой и политической поддержке России и Китая. И судя по тому, как активно многие ретранслируют именно их нарратив — стратегия работает. Более того, вы фактически ведёте их пиар-кампанию.

Вернёмся к реальности. Уже 15 месяцев мир обсуждает «геноцид», а Израиль ежедневно сталкивается с террором — только в 2024 году произошло более 18 000 атак, не считая десятков тысяч ракет и ударов дронов со стороны марионеток Ирана. Но всё это почти не освещается в новостях. Почему? Свою роль играет предвзятость СМИ, но и способность Израиля защищать себя тоже.

Лидеры Газы могли бы поступить так же. Ведь на душу населения регион получил больше гуманитарной помощи, чем где бы то ни было в мире. И всё же за 20 лет в Газе не построено ни одного бомбоубежища. Все эти миллиарды ушли — буквально — под землю: в туннели для контрабанды оружия, организации нападений и укрытия боевиков — пока гражданские гибнут сверху.

ХАМАС может быть варварской организацией, но в пропаганде они — мастера. Они умеют манипулировать западными СМИ, играя на их самых чувствительных нервах: риторике жертвенности, прав коренных народов, борьбе с расизмом. Их самое смертоносное оружие — это не ракеты. Это восприятие. Их пропаганда настолько эффективна, что они способны перепаковать терроризм как «гуманитарную деятельность» — и получить за это грант ООН. Ах да, это уже произошло.

Пропаганда ХАМАСа находит благодарную аудиторию благодаря глубоко укоренившемуся антисемитизму, который до сих пор тлеет в западном обществе. Именно поэтому ХАМАС может открыто использовать мирных жителей как живой щит — безо всяких последствий. Каждая смерть, попавшая в объектив камеры, становится топливом для их глобальной пиар-машины. А если реальность не предоставляет достаточно трагических кадров? Не проблема — берут старую военную хронику из Сирии или Йемена, ставят на ней надпись «Газа» и запускают в вирусное распространение, часто при поддержке инфлюенсеров с миллионами подписчиков — как, например, Белла Хадид.

Их верные «бойцы» на Западе ссылаются на бесконечно тиражируемые кадры разрушений и раздутые цифры жертв как на «доказательства» геноцида — не осознавая, что они просто бесплатные актёры массовки в пиар-кампании ХАМАСа. Они не помогают палестинцам — они помогают ХАМАСу устраивать ещё больше кровопролитий. Зачем останавливаться, если каждая смерть — реальная или инсценированная — приносит ХАМАСу мировое сочувствие, новые пожертвования и очередную волну возмущения, превращающуюся в оружие против Израиля?

Их сценарий по обвинению Израиля в «геноциде» — предсказуем и беззастенчив. Отчёт аналитического центра Henry Jackson Society подробно объясняет: «Министерство здравоохранения ХАМАСа» раздувает число погибших, включая в них боевиков под видом мирных жителей, взрослых под видом детей, предвоенные смерти, включая, например, пациентов, умерших от рака. Мирные жители, убитые самими боевиками ХАМАСа — будь то в результате неудачных запусков ракет, казней своих же, или взрывов зданий, заминированных заранее — всё это, разумеется, приписывается Израилю.

Теория заговора? Вовсе нет. ХАМАС сам описал эту стратегию чёрным по белому — выложив инструкции в собственных соцсетях ещё в 2014 году. Когда террористическая организация сама публикует своё методическое пособие по пропаганде — это уже не заговор, а документированный факт.

Война — не геноцид. И на протяжении всей истории она сопровождалась:

• Гибелью мирных жителей, включая женщин и детей
• Дефицитом ресурсов
• Несимметричными потерями
• Разрушенной инфраструктурой
• Военными преступлениями и действиями «не по уставу»
• Противостоянием более сильной армии более слабой стороне
  

Это трагично? Безусловно. Это геноцид? Нет. Иначе каждая война в истории квалифицировалась бы как геноцид. А если слово «геноцид» стало бы просто синонимом «войны» — тогда зачем вообще существует это понятие?

Для сравнения возьмём реальный геноцид — Руанда, 1994 год. Менее чем за 100 дней было убито от 500 000 до 800 000 тутси, зачастую мачете, и изнасиловано до 500 000 женщин. У боевиков хуту не было даже доли возможностей Израиля — но было намного важнее: намерение. Убийство тутси было не отклонением от политики. Это и была политика.

Если бы цель Израиля действительно была — истребление, зачем:

• Отправлять гуманитарные грузы в Газу?
• Предупреждать мирных жителей о предстоящих ударах?
• Предлагать большие денежные вознаграждения за возвращение заложников?

Совет профессионала: геноцид не сопровождается программами бонусов, эвакуационными коридорами и усилиями по минимизации числа жертв среди гражданского населения. Атаки на мирных не дают Израилю никаких стратегических выгод, кроме непревзойдённого уровня международной критики.

На деле, Израиль неоднократно откладывал военные операции под давлением извне, даже в ущерб своей безопасности, чтобы избежать репутационного урона. Возьмём Рафах — ключевую крепость ХАМАСа. Под давлением международного сообщества операция в этом районе была отложена на полгода.

Да, я помню мем “Все глаза на Рафах”. Призыв к миру? Вряд ли. Скорее — информационный щит для террористов. Хочется сказать: «Все глаза на реальность».

Требовать «Все глаза на Рафах», пока Израиль ищет своих граждан и лидеров ХАМАСа, — это как если бы во время Второй мировой кто-то говорил: «Все глаза на Дрезден», пока союзники шли на Берлин. Только вот даже это сравнение слишком щадящее. Дрезден подвергся беспрецедентной бомбардировке, обрушенной на плотно населённый город, полный беженцев. А Рафах — это оперативный центр ХАМАСа, место казни израильских заложников, база, где находился сам Яхья Синвар.

Именно международное давление спасло террористов от удара, позволив им переоснаститься, перегруппироваться и продолжить войну. Результат? Увеличившиеся страдания палестинцев. Браво, мир.

Ведущие военные эксперты — в том числе полковник Ричард Кемп, историк лорд Эндрю Робертс и специалист по боевым действиям в городской среде Джон Спенсер — сходятся во мнении: соотношение гражданских и боевиков среди погибших в Газе, вероятно, является самым низким в современной истории войн. Если это геноцид, то — самый осторожный: ни одна армия в мире не принимала таких мер по защите мирного населения. И это — в условиях, когда война ведётся в буквальном минном поле, где половина зданий заминирована, а другая половина служит складами оружия.

Те же эксперты отмечают: уничтожение ХАМАСа — это не только в интересах Израиля, но и лучший шанс Газы на безопасное будущее. Израильская кампания не направлена против палестинцев — она направлена на демонтаж режима, который держит самих палестинцев в заложниках. Если и существует путь к прекращению войны — это он. Хотите помочь палестинцам? Тогда вам следует поддержать сионизм.

Те, кто требует от Израиля «пропорциональности», по сути, ожидают, что ЦАХАЛ уничтожит ХАМАС без единой жертвы среди гражданских — война из мира фантазий, где террористы прячутся за женщинами и детьми, а виноват, как всегда, — Израиль. Но настоящая жестокость здесь — не в действиях Израиля, а в методах ХАМАСа. Именно ХАМАС превращает каждый бой в ловушку для гражданских. А Израиль вынужден сражаться в условиях, где соблюдение морали воспринимается как слабость.

У меня серьёзные сомнения, что движение Free Palestine — или большая часть мировой общественности — действительно заботится о будущем Газы. Под их лозунгом «Свободная Палестина» скрывается вовсе не демократия и не мир. А Палестина без евреев. Исламистская теократия.

Писатель Салман Рушди, переживший нападение с ножом от исламиста, который недавно в суде дважды выкрикнул «Free Palestine», сказал это максимально прямо:

«Если бы сегодня появилась палестинская государственность, она бы оказалась под властью ХАМАСа. Это было бы государство в духе Талибана. Спутник Ирана. Неужели это именно то, что хотят построить прогрессивные движения западных левых?»

Да. Именно это они и хотят.

Западные левые движения не возражают против деспотичных режимов вроде Талибана или Ирана, жестоко подавляющих собственные народы — ведь это, по их мнению, просто «культурные особенности». Те же «борцы за свободу», что заполняют улицы ради Палестины, как-то не замечают, что большая часть региона и так управляется репрессивными автократиями. Но когда речь заходит об Израиле? Вдруг они превращаются в полицию морали.

Риторика в поддержку Палестины всё чаще звучит как риторика в поддержку ХАМАСа, при этом подлинная забота о страданиях палестинцев, кажется, появляется только тогда, когда можно обвинить Израиль. С каких это пор мир — и особенно СМИ — принимает на веру данные о жертвах от единственного источника, да ещё и террористической организации, которая систематически преувеличивает количество погибших в пропагандных целях и использует собственных граждан в качестве расходного материала? И всё же, эта военная пропаганда сегодня принимается за чистую монету миллионами, включая уважаемые правозащитные организации — без малейших вопросов.

Если бы этим голосам действительно были дороги палестинские жизни, они бы осудили ХАМАС за выбор войны вместо заботы о собственном народе. Без ХАМАСа число жертв среди мирных жителей Газы было бы на порядки ниже. Нельзя быть по-настоящему «про-палестинцем», оставаясь при этом лояльным к ХАМАСу.

Если что-то и могло бы разбить в пух и прах миф о «геноциде», так это кадры освобождения заложников — достаточно было нескольких минут. Эта война могла закончиться в любой момент, если бы ХАМАС сдался — или, точнее, она бы не началась вовсе, если бы не захват мирных израильтян.

Вместо этого израильские заложники, истощённые и полумёртвые, были выставлены на публику, как трофеи. Младенцы и дети вернулись в гробах — разменная монета в обмен на живых убийц. Тем временем их захватчики спокойно сменили жилеты с надписью «пресса» на униформу ХАМАСа — на следующий день.

Так называемые «бойцы сопротивления» выглядели сытыми, хорошо вооружёнными, и устраивали спектакль в прямом эфире с профессиональной видеосъёмкой, монтажом, сценарием и даже «подарками на прощание». Неплохо для населения, которое якобы «переживает геноцид» — особенно если этот «геноцид» можно, оказывается, выиграть.

А затем последовали празднования победы. Всего за несколько дней до этого — «массовый голод». Теперь — марши с оружием, стрельба в воздух, клятвы отомстить и перевооружиться. Ничто так не кричит «нас почти истребили», как нарушение режима прекращения огня и подготовка к следующей атаке.

Странно — я что-то не припоминаю, чтобы выжившие в Холокосте праздновали салютами или устраивали победные парады. И уж точно не помню, чтобы у них была возможность прекратить свои страдания в любой момент — и они просто отказывались это сделать.

Обвинение Израиля в геноциде несёт в себе две кричащие иронии.

Во-первых, в мире прямо сейчас происходят настоящие геноциды, гораздо лучше подходящие под юридическое определение: в Судане, Эфиопии, Нигерии, Демократической Республике Конго, Сирии, Китае. Но в то время как глобальное возмущение впилось в Газу, как чайка в брошенную картошку фри, эти зверства едва ли получают хоть какую-то реакцию. Они игнорируются, затмеваются, забываются. А активисты «Free Palestine»? Слишком заняты разогревом одной и той же пластинки, чтобы обратить внимание. Никаких маршей. Никаких хэштегов. Никакого показного сочувствия.

Во-вторых — и куда более мрачно — эта война и правда началась с попытки геноцида. 7 октября. Резня, устроенная ХАМАСом, была не просто варварской — она полностью соответствует определению геноцида, ведь в уставе ХАМАСа чёрным по белому написано: уничтожение всех евреев. Их остановило только одно — нехватка огневой мощи, но точно не нехватка желания.

Ирония достигает апогея, когда те же самые люди, кричащие «Геноцид!», маршируют под баннерами, призывающими к нему. Лозунг «От реки до моря» — это не призыв к сосуществованию. Это требование стереть Израиль с карты. Палестинская администрация и ХАМАС уже чётко дали понять: в будущем палестинском государстве не будет евреев. Judenrein — термин, знакомый нам слишком хорошо.

А Интифада — это вовсе не «благородный призыв к сопротивлению». Это клич к глобальному террору против евреев. Последняя интифада унесла жизни 2 700 палестинцев, включая детей-смертников 14 лет и беременных женщин, не говоря уже о контрольно-пропускных пунктах, которые теперь преподносятся как «символ оккупации». Но, конечно, продолжайте читать нотации о том, как Израиль — настоящая террористическая держава. Потому что, очевидно, ирония мертва.

Я не могу примирить всё, что вижу, с криками о «геноциде» — ни от ООН, ни от НПО, ни от безумного поста в фейсбуке между мемами с котами.

Война — это ужасно, и из наших уютных, безопасных домов наблюдать за ней в прямом эфире — шокирующе. Я это понимаю. Но вешать ярлык геноцида — это не только логически не выдерживает критики, это полностью обесценивает само понятие.

То, что по-настоящему потребляется в этих потоках информации, — это токсичный коктейль из антисемитизма и пропаганды ХАМАСа. Смешанный, взболтанный — и поданный в виде коротких роликов всем, кто готов проглотить его без разбора.

История не будет благосклонна к тем, кто поддался на пропаганду ХАМАСа или распространял её без вопросов. Мир знает, что такое настоящий геноцид: тщательно спланированный, систематически исполненный и — что особенно страшно — слишком часто проигнорированный.

Газа — это трагедия, жестокость, разрушение. Но не геноцид.

Я видела так называемые «неопровержимые доказательства», и, честно, жить было бы проще, если бы я просто поддакивала. Быть обвинённой в «поддержке геноцида» — не лучший способ завести друзей, особенно если обвинения исходят от активистов, одетых с ног до головы в мерч «Made in China», сшитый, возможно, уйгурскими мусульманами в условиях настоящего геноцида.

Но слова имеют значение. И сколько бы раз ложь ни кричали, ни печатали на баннерах, ни вбивали в тренды социальных сетей — она не станет правдой.

Источник Substack

Телеграм канал Радио Хамсин >>