«Я знал, что нас схватят»

Когда Эдвард Кузнецов шёл во главе группы своих товарищей к старому самолёту «Антонов», стоявшему на взлётной полосе аэропорта в Ленинграде утром 15 июня 1970 года, он уже знал, что их судьба предрешена. «Говорят, что около двадцати процентов населения тогдашнего Советского Союза сотрудничали с КГБ. Достаточно было упомянуть что-то другу — и они уже обо всём знали. Нам было ясно, что за нами следят, но мы всё равно решили продолжить. Если начал — должен идти до конца».

Сильва Залмансон, тогда молодая жена Кузнецова, также замечала тревожные признаки. «Задолго до того, как мы прибыли в аэропорт, мы поняли, что за нами следят, хотя и пытались скрываться. Во время поездки в город на поезде мы сдали чемоданы в камеру хранения, а когда получили их обратно — стало ясно, что кто-то провёл обыск», — вспоминает она.

Так быстро завершилась «Операция Свадьба» — попытка 16 активистов, большинство из которых были евреями, захватить самолёт под предлогом семейной поездки на свадьбу. Целью было привлечь внимание мировой общественности к тяжёлому положению в СССР и, в частности, к отказу властей разрешить евреям репатриироваться в Израиль.

«Когда мы начали говорить о плане захвата самолёта и приглашали других присоединиться, многие говорили нам, что это безнадёжно», рассказывает Залмансон о месяцах, предшествовавших дерзкой операции. «Или нас собьют в воздухе, или арестуют ещё до вылета. Но мы чувствовали, что с таким положением дел нельзя просто мириться. Возможно, тем, кто придёт после нас, уже удастся на самом деле уехать в Израиль. Цель была — рискнуть, поднять шум и надеяться».

Кузнецов подтверждает, что сам по себе план угона, скорее всего, с самого начала был обречён на провал, и поясняет: «Я искал способ спровоцировать международный скандал и показать миру, в каком положении мы находимся».

План начал вынашиваться за несколько месяцев до событий, когда Марк Дымшиц, активист сионистской группы в Ленинграде, начал обдумывать пути обхода железного занавеса и связался с другими сионистскими активистами. «Дымшиц был очень талантливым военным лётчиком, дослужился до звания командира экипажа, но был уволен только потому, что был евреем», — рассказывает Сильва Залмансон. «Шестидневная война сильно повлияла на него, особенно успехи израильских ВВС, и он начал строить планы побега». Кузнецов описывает его как «человека с высокой уверенностью в себе, который умел принимать решения. Он просто принимал решение — и оно осуществлялось».

После установления первого контакта между активистами из Ленинграда и группой евреев из Риги, в которую входили, среди прочих, Залмансон и её два брата, Эдуард Кузнецов и Марк Дымшиц стали лидерами группы. «Не было никаких выборов или чего-то подобного. Это произошло естественно — у меня уже был тюремный опыт, а у Марка — армейский», — говорит Кузнецов о своём друге, который скончался в Израиле в 2015 году.

Несмотря на общую цель, по ходу возникли немалые разногласия. «Некоторые предлагали захватить большой пассажирский самолёт с десятками пассажиров, но это было слишком и просто нереалистично», — говорит Залмансон. «На каком-то этапе возникла идея отправить сигнал Израилю с просьбой о поддержке, но было ясно, что ответ будет отрицательным. Другие говорили, что любая попытка обречена на провал и приведёт только к арестам и полному разгону подполья — и решили отступить. Наша небольшая группа под руководством Эдуарда и Марка продолжила искать другой путь».

Вопрос, который интересует всех: «Кто донёс?» «Скорее всего, КГБ знал обо всём с самого начала, и по некоторым слухам даже направил часть подпольщиков к этой идее», — утверждает Сильва. «Спустя много лет кто-то рассказал мне, что, возможно, это вообще была ловушка КГБ — они открыли новый маршрут из Ленинграда в Швецию и передали информацию об этом Дымшицу хитроумным способом. Оказалось, что следователи знали о нас всё, даже какое вино мы пили».

Чтобы понять советский образ мышления, Кузнецов объясняет: «Человек в СССР думал одно, говорил другое, а делал третье. Всё происходило втайне, и люди привыкли жить двойной жизнью. Это был очень лицемерный мир, в котором ты не мог быть самим собой».

История Эдуарда и Сильвы была подробно рассказана их дочерью Анат в фильме «Операция „Свадьба“».

«Ты сгниёшь в Советском Союзе»

Ещё в начале 1960-х Эдуард Кузнецов был арестован советской властью за подпольную деятельность вместе с Владимиром Буковским, впоследствии ставшим одним из самых непримиримых диссидентов СССР. «Мы стояли на площади в Москве и читали стихи — это считалось тяжким преступлением, — рассказывает он. — Мы также распространяли сборники критических статей против режима». «Советский Союз того времени был, по сути, одним большим лагерем, и в то же время — очень антисемитским государством, — добавляет он. — На каждом шагу ты сталкивался с ненавистью к евреям».

После семи лет тюрьмы Кузнецов поступил в университет, но вскоре оставил учёбу. «Я пошёл в армию, надеясь, что меня отправят в Германию, откуда я смогу сбежать. Но и там быстро поняли, что из меня ничего не выйдет, и просто выгнали».

Откуда взялся импульс к сопротивлению режиму? Кузнецов говорит, что для него это было своего рода инстинктом. «Я особо не задумывался — просто был бунтарём. Были такие, кто говорил: “Мы изменим Россию изнутри”, — а я просто хотел сбежать с самого детства. Есть люди, которые рождаются с жаждой справедливости и свободы, а есть те, кто принимает жизнь как она есть. Но сидеть весь день в кафе и только говорить о сопротивлении режиму — это не сопротивление».

Сильва Залмансон родилась в 1944 году в еврейской семье в Риге, в доме, где «отмечали праздники и говорили о сионизме». Когда пять лет спустя родились её братья-близнецы, им дали нетипичные имена — Израиль и Шмуэль. «Мама всегда говорила, что без колебаний отдала бы жизнь за Израиль, если будет нужно, а отец твердил, что если бы ему разрешили уехать, он бы бросил всё и уехал, только с одеждой на себе», — вспоминает она. «У нас были друзья среди латышей, но также присутствовал сильный антисемитизм, из-за которого ты ощущал себя нежеланным. Мальчишки в поездах пели песни про то, как надо сбросить всех евреев в море и что Гитлер не закончил свою работу. Была и физическая агрессия. Мне лично повезло учиться в довольно хорошей школе с множеством других еврейских учеников, с некоторыми я до сих пор поддерживаю связь».

Кардинальный сдвиг в сознании еврейской общины СССР начался после Шестидневной войны. «Эта поразительная победа нас просто зажгла, мы почувствовали гордость за Израиль», — говорит Залмансон. «До того момента только единицы получали разрешение на выезд, и это казалось несбыточной мечтой. С другой стороны, уже были “узники Сиона”, которые сидели в тюрьмах и лагерях. Попасть из СССР в Израиль казалось всё равно что долететь до Луны».

Сильва также втянулась в подпольную деятельность, которую она называет «наивной» — главным образом это было изучение иврита и чтение. «Мы изучали язык по статьям Жаботинского и печатали книги Леона Юриса. Я ездила в Ленинград с чемоданом, полным книг, и раздавала их, так и возникли связи с другими подпольщиками».

Ещё до этого она подала прошение на выезд, чтобы присоединиться к дяде, жившему в Израиле, но получила категорический отказ. «Мне сказали, что я сгнию в Советском Союзе и никогда не увижу Израиль. Я так разозлилась, что в ответ швырнула: “Вы ещё пожалеете, что не отпустили меня”. Тогда это было сказано в сердцах, но, наверное, внутри уже начала зреть решимость вырваться на свободу», — вспоминает она. «Железный занавес был действительно железным, и люди, пытавшиеся пересечь границу без разрешения, или погибали, или надолго оказывались в тюрьме. Побег считался государственной изменой».

Члены группы составили завещание, в котором объясняли, что утратили всякую надежду на жизнь в СССР и потому совершают отчаянный шаг. «Мы не могли иначе», — вспоминает Сильва, в её голосе впервые слышится волнение. «В этой ужасной стране было невозможно жить».

Прежде чем отправиться с двумя своими братьями присоединиться к группе, планировавшей побег, старший брат Вульф оставил записку отцу, в которой написал, что уходит, хотя и понимает, что шансов почти нет, но попытаться — необходимо. «Когда я прочитала это — расплакалась», — говорит она. «Я боялась, что его приговорят к смертной казни, потому что он был офицером армии и его судили в военном трибунале. Он сказал, что готов к такому приговору, и я ужасно пожалела, что вообще рассказала ему о плане».

В итоге была выбрана такая схема: выкупить все билеты на рейс из Ленинграда в Швецию, под предлогом семейной поездки на свадьбу, захватить самолёт и пилотов и, как надеялись участники, вызвать достаточно шума, чтобы привлечь внимание мира к положению отказников в СССР.

«Если забуду тебя, Иерусалим…»

Амбициозная операция по захвату самолёта закончилась провалом, но настоящий резонанс вызвал судебный процесс. Там исполнился худший страх Сильвы — её муж был обвинён в государственной измене и приговорён к смертной казни вместе с Марком Дымшицем. «На меня давили, чтобы я признал вину и, возможно, получил бы более мягкий приговор, но я не согласился, даже зная, что наказание будет тяжёлым», — рассказывает Кузнецов о процессе, который он называет показательным. «С точки зрения государства, цель суда была — устрашить всех, кто попробует покинуть страну, особенно евреев. Поэтому я ожидал приговора. Формально у нас были адвокаты, но их никто всерьёз не слушал. Не было ни малейшего шанса на настоящий суд. Но я так ненавидел эту власть, хотел покинуть страну любой ценой — даже такой».

Во время суда Сильва вновь попала в заголовки газет, когда на одном из заседаний с трибуны подсудимых громко произнесла на русском фразу из псалма об вавилонском изгнании: «Если забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет моя правая рука». «Нам сказали, что если мы откажемся от просьбы об алие, нам сократят срок, но мы не отказались. Мы всё время подчёркивали, что Израиль — наша родина и там мы должны быть», — вспоминает она. Когда Сильва услышала свой приговор — 10 лет заключения, её друг Туля Альтман сказал, что хотя это печальный день, он знает, что это — первый шаг к Израилю. На первом Ленинградском процессе в декабре 1970 года были осуждены 11 участников операции, которых обвинили в измене родине и приговорили к длительным срокам. В течение 1971 года прошли ещё несколько процессов, в ходе которых были осуждены также члены сионистских комитетов Ленинграда и Риги.

На вопрос о жизни в советской тюрьме Кузнецов отвечает сухо, что для него это была знакомая реальность после предыдущего заключения. Что помогло ему выдержать? «Ненависть — это очень сильное чувство. Ненависть к советскому режиму помогла мне выжить», — говорит он.

В лагере Кузнецов решил, что должен рассказать миру свою историю, и тайно вел дневник на крошечных листках бумаги, которые передавал весьма оригинальным способом. «Елена Боннэр, жена выдающегося учёного и известного диссидента Андрея Сахарова, была еврейкой и поддерживала связи со многими узниками. Так как навещать заключённых могли только родственники, она представилась моей тётей, и я передавал ей записи. Лишь через пять лет тюремщики поняли, что мы вовсе не родственники». Рукопись попала на Запад, была переведена и получила в 1974 году во Франции премию «Книга года».

Источник надежды — это весть о том, что Сильва была освобождена в рамках обмена пленными в 1974 году и репатриировалась в Израиль. «До меня дошли вести о том, как Сильва и другие борются за освобождение остальных заключённых — это очень меня поддерживало. Я всё время говорил себе, что в конце концов попаду в Израиль, неважно, какой ценой», — говорит Кузнецов. Сама Сильва также говорит, что общественная мобилизация вокруг процесса и суровые приговоры дали ей луч надежды: «Даже в тюрьме мы узнали, что людям начали выдавать разрешения на выезд, и слышали о дипломатических усилиях Гольды Меир по нашему освобождению. Тогда я подумала, что, может быть, чудо действительно возможно. Были демонстрации в Америке и Европе, поднялся большой шум во всём мире, и мы почувствовали, что всё это было не напрасно. Стало немного легче дышать, появилась надежда, что мы всё же сможем выехать из СССР».

Желанный момент освобождения принёс с собой и непростые испытания. «Выйти прямо из тюрьмы в свободный мир — это своего рода травма и шок», — рассказывает она. «С одной стороны, освобождение — это прекрасно, ко мне подходили на улицах, выражали любовь и поддержку. Но с другой — оставалась тяжесть за тех, кто остался в заключении, я плакала по ночам».

Вскоре Залмансон стала лицом борьбы за освобождение узников Сиона и возглавила международную кампанию протеста, включая широко освещавшуюся голодовку у здания ООН в Нью-Йорке. «Я почувствовала, что о борьбе за советских евреев говорят меньше, и нужно сделать что-то значимое. Я требовала освобождения всех заключённых и настаивала на встрече с мужем. Я ничего не ела, только пила воду — и держалась так 16 дней. Туда приходили журналисты и политики, чтобы выразить поддержку. Я верю, что всё это действительно помогло».

Эдуард Кузнецов был в конечном итоге освобождён в рамках ещё одного обмена заключёнными в 1979 году. «Накануне охранники сообщили мне, что завтра мне официально лишат советского гражданства как часть процедуры освобождения. Я сказал им: можете лишить уже сейчас», — вспоминает он. О своём прибытии в Израиль как свободного человека он рассказывает: «Я сразу почувствовал себя свободным, но в то же время оставался реалистом. У меня не было иллюзий, будто я попал в рай, где всё идеально. Я знал, что Израиль — это нормальное государство, в котором есть и хорошее, и плохое, и был готов это принять». Все остальные участники операции и другие, связанные с ленинградской группой, были освобождены в разные периоды вплоть до 1984 года.

Раскачать лодку

В 1970-х годах, после международного резонанса, вызванного организаторами «Операции Свадьба», из Советского Союза выехали около 300 000 евреев; из них примерно 160 000 репатриировались в Израиль. После окончательного падения «железного занавеса» в 1989 году вслед за ними приехали ещё около миллиона человек.

Даже спустя годы свободной жизни в Израиле, отношение некоторых бывших советских евреев к современной России остаётся сложным. Так, Сильва вспоминает визит в Ленинград несколько лет назад вместе с дочерью Анат, в рамках съёмок фильма, включая эмоциональное посещение карцеров в здании КГБ: «Я не почувствовала никакой ностальгии. Коммунистическая власть была настолько сильной и пугающей, что мы всерьёз думали, что она продержится ещё тысячу лет. Всё строилось на терроре, и у евреев не было там никакого будущего — ни духовного, ни физического. Я ненавидела эту ужасную страну».

О нынешнем отношении Кузнецова к России свидетельствует случай из начала 1990-х, когда он присоединился к визиту премьер-министра Ицхака Рабина в Россию. «Я летел официальным рейсом, а потом остался на несколько дней в Москве по делам», — рассказывает он. Но при попытке вылететь обратно в Израиль в аэропорту выяснилось, что в его паспорте отсутствует въездной штамп, поскольку он прибыл в составе делегации. «Меня начали допрашивать, и я испугался, что они узнают о моём прошлом и, возможно, вернут меня в тюрьму для отбывания оставшегося срока. К счастью, всё уладилось при содействии израильского посольства, и я испытал огромное облегчение. Я просто был счастлив, что больше не гражданин России».

Во многих российских фильмах и сериалах, посвящённых «Операции Свадьба», её организаторы и участники изображаются как жестокие террористы, стремившиеся нанести ущерб государству. Кузнецов, похоже, не слишком волнуется из-за этого искажённого исторического нарратива, но говорит однозначно: «Виновата во всём была советская власть, а не мы, граждане. Политика СССР и сама система принудили нас действовать так, как мы поступили. На нас давили — и мы сопротивлялись. Если бы ты провёл всю свою жизнь в тюрьме, разве не захотел бы сбежать в какой-то момент?»

Пятьдесят лет спустя

Пятьдесят лет спустя после того рокового утра на взлётной полосе в Ленинграде, Эдуард Кузнецов смотрит назад с определённым удовлетворением и ощущением завершённости: «Я верю, что мы стали одной из первых трещин в железном занавесе — по крайней мере в том, что касается евреев и алии. Наша акция и всё, что из неё выросло, сыграли значительную роль в его окончательном падении. Мы оказались в определённой точке истории, которая позволила нескольким людям повлиять на ход событий, раскачать советский корабль и изменить его курс».

Сильва Залмансон подводит итог: «Я горжусь тем, что была частью исторического процесса, который в итоге привёл к падению железного занавеса. Это была победа для всех советских граждан, которым посчастливилось обрести свободу. Мы смогли внести вклад в великое дело, и это — важно».

Источник Mida

Телеграм канал Радио Хамсин >>